Всё пришедшее после
Шрифт:
Де Тревиль – такой же гасконец и должен, как и д’Артаньян, иметь черты гасконца и легкий грузинский акцент.
Дальше нам известно, что д’Артаньян оказался свидетелем объяснения Атоса, Портоса и Арамиса с Тревилем. Потом он стоял у окна, барабаня пальцами по стеклу. Ему показалось, что он увидел на улице Рошфора. Тогда он помчался вниз, столкнулся с раненым плечом Атоса, запутался в плаще Портоса и оказал медвежью услугу Арамису, подняв с мостовой батистовый женский платочек.
В результате он оказался вызванным на три дуэли и успел добежать до первой у монастыря Дешо, монахи которого
Четверо молодых людей встретились в районе бульвара Распайль, чтобы не расставаться никогда.
Апрельский полдень в Париже. Солнце в зените. Жарко. На пустыре под палящим солнцем раненный этой ночью Атос, здоровые Портос и Арамис и восемнадцатилетний путешественник из провинции.
«Товарищи режиссеры, господа продюсеры, – взмолился Артур, – вы превращаете в забаву кровавый и смертельный бой. У вас на экране оказывается бессчетное множество гвардейцев кардинала. Они бестолково бегают от мушкетеров и падают, как снопы, к ногам д’Артаньяна. Вы что, господа-товарищи?»
Против трех мушкетеров, один из которых ранен (в наше время он бы прочно лежал в госпитале), и неопытного юноши выходят со шпагами пять отборных бойцов, возглавляет их один из лучших фехтовальщиков королевства. Он нам знаком. Это – тот самый гвардеец, который задержал друзей-мушкетеров накануне ночью и о чью кольчугу сломал шпагу Арамис. Лицо историческое – Клод де Жюссак.
Правда, Клод де Жюссак мог участвовать в этой стычке лишь по версии Куртиля. Поскольку действие в романе Дюма происходит в 1625 году, Клод вряд ли появился бы у монастыря Дешо со шпагой в руке, к тому времени малютке едва исполнилось пять лет.
Но не спешите смеяться. На эту роль вполне подходит другое историческое лицо – Франсуа де Жюссак, сеньор де Сен-Прёй. Он родился в 1601 году, отличился в боях и даже был назначен губернатором Арраса. В ноябре 1641 года он был внезапно арестован и казнен в Амьене. Очень строгий критик и здесь бы нашел что возразить, например что в одном из поздних произведений Дюма Франсуа называется в числе сторонников скорее короля, чем кардинала.
Второй, ранивший той ночью Атоса, Жан де Барада сьер де Каюзак, – любимец кардинала.
Третий – Жак Ротонди де Бикара. Он будет убит через шестнадцать лет в бою в чине лейтенанта легкой кавалерии. В заключительной книге трилогии о мушкетерах Дюма выведет на сцену его сына, офицера Жоржа де Бикара, который погибнет в пещере Локмария.
Вот три исторических лица, которые взяты автором из мемуаров Куртиля. Имена еще двух гвардейцев кардинала до нас не дошли.
Эти пятеро были уверены в победе и потому предложили д’Артаньяну удалиться и тем спасти свою жизнь. Им была нужна победа над мушкетерами. Д’Артаньян их не интересовал. Если бы он ушел, мушкетеры были бы обречены. Он остался. И они по достоинству оценили его поступок, приняв его в свою компанию неразлучных.
У монастыря Дешо д’Артаньян принял первый, подчеркнем, первый бой, и его возбуждение, молодость, неожиданное для опытного противника отсутствие
Юнец с незажившей ссадиной на лбу так заморочил голову де Жюссаку, что мастер фехтования стал делать ошибку за ошибкой, чем не преминул воспользоваться д’Артаньян. На этот раз кольчуги не было, и де Жюссак оказался серьезно ранен. Предводитель пал, исход боя был решен в пользу мушкетеров.
Кровь под ярким солнцем, зловещий блеск клинков перед глазами, пот, заливающий лицо, когда легким не хватает воздуха, а мышцам крови. И все же тело ускользает от бритвенно-отточенной стали и ожидает соприкосновения с ней и снова ускользает, пока лезвие не войдет, как в масло, в мгновенно сжавшуюся плоть, принося сожалеющее облегчение или восторг удачи.
Изощренные финты и приемы, доведенное до совершенства владение оружием, годы тренировок с детства, твердость характера, стойкость перед более сильным противником, победа, венчающая схватку, – нет, увы, не здесь делается настоящая жизнь. Она делается в храмах и кельях, в альковах и кабинетах, в лабораториях и библиотеках, незаметно, обыденно, не публично. А искры, сыплющиеся со шпаг, – лишь внешнее проявление невидимой работы.
Пять тысяч знают, что делают, пять миллиардов думают, что знают.
Демонстрируя чудеса ловкости, редко знают, за что дерутся. У монастыря Дешо Портос, гений силы, бросил гениальную фразу:
– Я дерусь просто потому, что дерусь!
И он дерется, и еще будет драться, увлекаемый друзьями, пока огромная скала не станет ему надгробием. Сильный и верный. Именно так! Потому что сила без верности – вещь случайная и бесполезная.
11. Вне логики
Пока Артур, забыв о своей собственной судьбе, размышлял о столь важных вещах, она готовила ему лестное предложение. Неожиданно Артуру позвонил бывший сокурсник, который оформился в какой-то НИИ в Кунцеве, и сказал, что им нужны хорошие специалисты.
Приятели встретились на улице Дзержинского, в самом ее конце, прямо у Бульварного кольца. Пока они шли к неприметному желтому зданию с узенькой дверью, Артур выслушал историю своего сокурсника. Оказывается, тот сдал анкету, прошел проверку и был зачислен в НИИ, который работает на КГБ. Им нужны хорошие математики, они попросили рекомендовать способного парня, и он предложил Артура. На вопрос, чем они занимаются, приятель ответил, что, скорее всего, криптографией, точнее ему не сказали. Артур был заинтригован.
Они вошли в дверь, остановились в узком коридоре, где стоял охранник. Приятель позвонил, и минут через десять к ним спустился по узкой же лестнице молодой еще, но рано располневший человек в галстуке и расстегнутом пиджаке. Им выдали пропуска, и они поднялись на второй этаж. Коридор на втором этаже тоже был узким, как и небольшие кабинеты. Артур рассказал о себе, взял бланки анкет.
Через день Артур подъехал к дому с большими окнами в Большом Кисельном переулке. Войдя внутрь, он с удивлением обнаружил на стенах доски с расписанием занятий. Он пробежал глазами по расписанию: семинары по дискретной математике, функциям комплексного переменного.