Все ради любви
Шрифт:
Дверь кухни распахнулась.
— Энджела! — позвала ее Мария. — Сердцевины артишоков и рикотта!
— Сейчас принесу, мама.
Энджела сбегала вниз, в кладовую, и принесла оттуда огромную банку с сердцевинами артишоков и контейнер со свежей рикоттой, затем вернулась к своим обычным обязанностям: сновала между столиками, следила за тем, чтобы все пожелания посетителей выполнялись без задержки, встречала новых гостей и провожала тех, кто уже успел отведать мамины блюда. За последний час она так вымоталась, что едва держалась на ногах, и
Энджи бежала к стойке у входа, где лежал журнал записи брони на столики, когда натолкнулась на Ливви. В буквальном смысле.
— Неужто ты решила поужинать? — рассмеявшись, спросила Энджи. — Но почему именно сегодня? Другой день выбрать было нельзя?
— Праздновать День святого Валентина в семейном ресторане? Нет, это не по мне. К тому же Сал сегодня работает допоздна.
— Так зачем ты пришла?
— До меня дошел слух, что вы зашиваетесь.
— У нас все замечательно. Работы много, но мы справляемся. Честное слово! Так что помощь не требуется. Иди домой и…
Неожиданно кто-то подошел к Энджи сзади и схватил ее за плечи. Она не успела опомниться, как оказалась в объятиях Конлана, а в следующее мгновение он приподнял ее и понес к дверям.
Последнее, что успела услышать Энджи, были слова ее сестры:
— Я же говорю, вы зашиваетесь.
Конлан усадил Энджи на пассажирское сиденье и сказал:
— Закрой глаза!
Она без возражений подчинилась.
— Как же мне нравится новая Энджи! Она такая послушная.
— Только до определенного предела, дружище, — весело заявила Энджи.
Ей было хорошо. Несмотря на холодную февральскую погоду, в машине было тепло и уютно. Подставив лицо слабому потоку нагретого воздуха, она наслаждалась ощущением уединенности и отрезанности от всего мира.
— Мы на пляже, — сообщила она, почувствовав запах воды и услышав шум прибоя.
Конлан остановил машину, вышел. Открылась и закрылась крышка багажника. Конлан взял Энджи на руки и понес. По его тяжелому шагу и по затрудненному дыханию Энджи догадалась, что он идет по песку.
— Кое-кому нужно почаще ходить в спортивный зал, — язвительно заявила она.
— Да я только и делаю, что поднимаю тяжести. Вот сейчас, например.
Конлан усадил ее на землю. Энджи услышала, как захлопало развернутое на ветру одеяло, как чертыхнулся Конлан, который попытался расстелить его. Вскоре раздался треск, и она поняла, что он развел костер. В воздухе поплыл запах дыма, смешиваясь с запахом моря, и Энджи вдруг вспомнила, как в старших классах они устраивали вечеринки на пляже, рассаживаясь вокруг костра на плавнике, который их всех удивлял — он в любую погоду оставался сухим. Она с наслаждением втянула в себя ароматы своей юности.
— Открывай глаза.
Открыв глаза, Энджи увидела Конлана прямо перед собой.
— С Днем святого Валентина, Энджи.
Она потянулась к нему, и они стали целоваться, как изголодавшиеся друг по другу
Поплотнее прижавшись к Конлану, Энджи поцеловала его в подбородок, потом в щеку, потом в уголок рта.
— Что дальше? — задал он тот самый вопрос, который теперь возникал довольно часто. Конлан произнес его очень тихо, и, если бы Энджи не прильнула к нему, она бы не расслышала его в шелесте волн.
— Кон, нам не надо ничего решать. На сейчас и этого достаточно.
С Рождества они стали довольно часто видеться и подолгу говорили по телефону. Энджи ценила то, что им удалось вернуть, и не настаивала на большем, опасаясь подставить под удар их еще неокрепшие отношения.
— Прежней Энджи очень нравилось ставить цель и идти к ней. Она не умела ждать. Поговорка «поживем — увидим» была не для нее.
— Прежняя Энджи была молода и нетерпелива.
Она поцеловала его, пытаясь этим долгим и страстным поцелуем передать ему всю свою любовь, но, когда отстранилась, увидела в его глазах отблески страха, сомнения в том, что после первой неудачи вторая попытка окажется успешной.
— Мы ведем себя как дети.
— Мы слишком долго были взрослыми, — возразила она. — Просто люби меня, Кон.
— Это — пожалуйста.
Энджи поплотнее накрыла их обоих одеялом.
— Вот и прекрасно, — успела произнести она, прежде чем он приник к ее губам поцелуем.
Февраль тянулся и тянулся, серые дни сменяли один другой. В последнюю ночь самого короткого месяца в году Энджи опять приснился тот же сон о ребенке. Она проснулась как от толчка и заметалась по кровати, тщетно пытаясь нащупать сильную руку своего мужа и обрести успокоение в его объятиях. Опомнившись, она зажгла лампу на тумбочке и села. Будто отгораживаясь от пустоты и одиночества, она подтянула колени к груди и обхватила их руками.
Энджи провела ладонью по щекам и обнаружила, что они сухи. Значит, она не плакала. Это добрый знак, подумала она, большой прогресс. Ее совсем не удивило, что ей опять приснился этот сон. Присутствие в доме беременной Лорен временами возвращало ее в прошлое, и оно все чаще представало перед Энджи теперь, когда на глазах менялась Лорен. В последнее время она заметно прибавила в весе. Возможно, сторонний наблюдатель не обратил бы внимания на то, что у нее сильно округлились груди, раздалась талия, но для женщины, которая почти всю свою взрослую жизнь мечтала увидеть у себя именно эти признаки, это было очевидно. А на сегодня у них назначен визит к врачу, и это тоже будет для нее нелегкое испытание.