Всё становится на места
Шрифт:
Он раскачивается взад и вперёд, глядя в пустоту. Я уверен, если загляну в его глаза, увижу там картины собственной гибели во всех красках.
— Эй, — негромко окликаю я, — вернись ко мне. Я жив-здоров, даже целее тебя.
Он не слушает.
— Ну что ж, — заключаю я, — мне остаётся только сесть рядом и представить, что не успел тебя спасти и ты истёк кровью.
Я обхватываю колено и принимаюсь раскачиваться взад-вперёд, сделав печальное лицо, но тут же получаю по шее.
— Это не смешно! — сердится Гилберт.
Тут раздаётся стук, но не успеваем мы ответить, как дверь открывается. На пороге возникает Теванна с большим подносом.
— Вот и ваш ужин, — сообщает она. — Я накрою на балконе.
Я спешу придержать дверь, а затем иду следом.
Отсюда открывается любопытный вид на площадь, а вдали виднеется море, которое выглядит спокойным. Вечереет.
— Здешние жители любят прогуливаться вечером, — говорю я Теванне, пока помогаю расставлять тарелки. — Днём город выглядел почти пустым.
— Днём у многих есть дела, — поясняет она и кладёт салфетки. — Ведь чтобы город процветал, каждый должен что-то делать на общее благо. Да и, — понижает голос хозяйка, — мы все из мира, который был к нам не очень-то добр. Оттого мы в большинстве своём привыкли выходить наружу лишь в темноте, когда нас не видно. Здесь никто не насмехается над другими, но старые привычки держат крепко.
Из комнаты выходит Гилберт. Он тоже предлагает помощь, но Теванна, поглядев, как пляшет чайник в его дрожащей руке, молча отнимает посудину и усаживает Гилберта за стол. Затем она разливает чай по чашкам, снимает крышку с большого блюда — там нарезанный мясной пирог — и уходит, обещая ещё вернуться со свечами.
— А то в темноте съедите салфетку, — смеётся она, уходя, — а мне эти салфетки нравятся, они совсем новые. Новых вещей у меня тут маловато.
Мы принимаемся за еду.
— И как тебе полёт в облике птицы, понравилось? — Гилберт поднимает на меня глаза.
— Да, было очень интересно, если бы только лететь не пришлось так далеко!
Мой друг пробует горячий чай и довольно жмурится.
— Хорошо, что ты был именно альбатросом, — говорит он, глядя на меня поверх чашки. — Удобно, что они могут спать на ходу, да?
— Что?..
— А ты разобрался, как планировать в воздушных потоках? Можно пролетать большие расстояния, почти не шевеля крыльями.
Я даже поперхнулся пирогом от возмущения.
— Нела мне ничего такого не говорила!
— Ну, должна же она была дать хоть какое-то напутствие?
— Да, — вспоминаю я. — Она сказала: «Лети».
Гилберт некрасиво хрюкает, давясь чаем.
— Это похоже на Нелу, — признаётся он. — Наверное, она переоценила тебя, понадеялась, что сам разберёшься.
Даже слабость Гилберта не может сейчас служить ему защитой от моего праведного гнева! Но как раз когда я пытаюсь пнуть его под столом, возвращается Теванна с подсвечником. Она устанавливает свечи посередине стола, довольно глядит на почти уничтоженный пирог, подливает нам чай и уходит.
— Ладно, — говорю я, — теперь твоя очередь честно обо всём рассказывать. А то я увязался за тобой и даже не знаю, что у нас за цель.
Гилберт лишь улыбается, глядя на меня.
— Что? — не понимаю я.
— Думаю вот, — говорит он. — Значит, ты был на корабле с самого начала, пробрался-таки. А раз не выпил зелье со всеми, выходит, ещё и подслушивал. Получается, ты знал, что один коварный колдун вывел из строя часть команды и подкупил оставшихся, чтобы осуществить какой-то свой замысел. Так?
— В общих чертах — да, — соглашаюсь я.
— И этот колдун обманул короля и королеву, твою сестру, и тебя самого бросил на пустынном берегу, — продолжает Гилберт.
— Не пойму, к чему ты клонишь, — говорю я.
— А ты вместо того, чтобы отправиться домой и сообщить о предательстве, вернулся-таки к кораблю, рискуя жизнью, и первым делом спрашиваешь: «что у нас за цель»?
— И что? — не понимаю я.
— Ты так мне веришь? — Гилберт наклоняется ближе ко мне. — Даже на миг не предполагал, что у меня могут быть злые намерения?
— Разумеется, предполагал, — говорю я. — Оставлять меня одного, отправляясь в путешествие — это уже, знаешь ли, очень злое намерение. Ну что, расскажешь наконец, почему мы здесь?
Мой товарищ отстраняется и вздыхает. Я вижу, что он колеблется. Я жду.
— Когда Эрнесто приезжал в Мёртвые земли, — начинает он, медленно подбирая слова, — мы разговорились с Браданом. Тот упомянул, что бывал в этих местах раньше вместе с братом Эрнесто, принцем Теодором, когда тот ещё был жив. Мне стало любопытно, что могло здесь понадобиться королевскому сыну. Брадан сказал, что это не моё дело.
Тут мой друг надолго замолкает.
— Верно ли я понимаю, что это не конец истории? — наконец не выдерживаю я.
— Да, да... — рассеянно отвечает Гилберт. — Так на чём?.. ах да. Я не дал немедленного ответа королю Островов, попросил несколько дней на раздумье, и они гостили у нас всей командой. Брадан как-то сразу привязался к детям, и его очень впечатлило, что родители Симейт не отказались от дочери, а продолжали её навещать. Так что вскоре он сам подошёл ко мне и завёл разговор.
«Времена меняются, — сказал он, — чего доброго, скоро колдуны станут жить в городах, как обычные люди».