Все темные создания
Шрифт:
Нет музыки, только смех. Нет мелодии, лишь неслаженное пение, сменяющееся время от времени. Иногда барабан задаёт ритм.
И они танцуют.
Десятки женщин, босиком по снегу. Обнажённые.
Мне трудно осознать, где мы находимся. Трудно вернуться в реальность, когда Кириан слегка тянет меня за руку, прикладывает палец к губам, призывая к молчанию, и мы опускаемся на снег холма.
Я не могу смотреть на него, потому что не в силах оторвать глаз от них.
В этом танце, который я не до конца понимаю, есть что-то
— Вот они, — тихо произносит он.
— Вот они, — эхом отвечаю я, не отрывая взгляд.
Проходит некоторое время, прежде чем кто-либо снова заговорит. Я не смогла бы сказать, сколько именно.
— Твоя очередь.
На этот раз мне действительно приходится взглянуть на него.
— Что ты хочешь, чтобы я… Я не могу…
— Я не могу. Ты можешь.
Он немного приподнимается на снегу. Если холод доставляет ему неудобства, он никак это не показывает.
— Иди. Ты знаешь, где мы оставили лошадей. Мы встретимся утром.
Я улыбаюсь, не веря своим ушам.
— Я не могу спуститься туда. Что мне делать? Что им сказать?
Он пожимает плечами.
— Я уверен, ты найдешь, что сказать.
Я снова смотрю на них. Танцы, смех, крики радости.
Что-то теплое пробегает по моим пальцам. Сердце начинает биться быстрее.
Я встаю.
Я не слишком задумываюсь, пока делаю это. Я позволяю пальцам действовать самостоятельно, позволяю рукам двигаться с уверенностью, которую не ощущаю. Что-то меня тянет, что-то кричит мне, зовет меня. Я доверяю своему инстинкту, я доверяю Кириану.
Я сбрасываю накидку и снимаю сапоги. Кириан не отводит свой голубой взгляд, пока я раздеваюсь, снимаю носки, платье и нижнее белье. Вещь за вещью я оставляю на снегу, и он ничего не говорит.
Я смотрю на него на мгновение, ожидая, что он что-то скажет, пока холод ласкает мою обнаженную спину, а снег обхватывает мои лодыжки.
На мне только эгузкилоре из лунной стали на груди.
Это безумие.
Но Кириан ничего не говорит, и мне это не нужно.
Я спускаюсь с холма быстрым шагом, мое сердце бьется с бешеной скоростью в груди.
Я не готовлю речь. Я не думаю о том, что произойдет дальше. Я просто иду вперед. Я держусь за странную веру, которая ведет меня через снег… пока я не дохожу до круга танца.
Я едва успеваю остановиться, когда несколько из них поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Я задерживаю дыхание, страх охватывает меня на мгновение, но в следующий момент теплота окутывает меня.
Одна из них взяла меня за руку.
Она смотрит на меня доброжелательно, и я понимаю, что тепло исходит от нее, от них.
Вот почему они могут так танцевать; вот почему они здесь. Они зачаровали это место.
Я позволяю ей вести меня. Она возвращает меня в круг и в танец, и вдруг я становлюсь частью их. Я бегаю, танцую и смеюсь, отдаваясь этому сложному
Со временем к нам присоединяются все больше женщин. Никто не задает вопросов, никто не останавливается, чтобы поговорить. Всех принимают.
Здесь нет ничего волшебного, кроме тепла, которое сохраняет нас здоровыми и в безопасности. Нет зловещих жертв, нет ритуала, который навсегда останется в моих кошмарах. В какой-то момент я закрываю глаза и продолжаю танцевать. Время идет, огонь горит и постепенно угасает, и понемногу, как будто все мы пробуждаемся от транса, танец начинает затихать, песнопения становятся тише, а ритм барабана возвещает конец.
Ночь еще не закончилась. Луна все еще светит, пока огонь угасает.
Не веря до конца в то, что делаю, я ищу ту самую женщину, которая взяла меня за руку в начале.
Она старше меня, в ее длинных растрепанных светлых волосах уже видны седые пряди. Она сразу замечает, что я подхожу. Мое сердце все еще бешено колотится, когда я решаюсь заговорить.
— Мне нужна ваша помощь.
Некоторые из них поворачиваются к нам. Те, кто начал одеваться, останавливаются.
Их взгляды сразу же устремляются к золотому браслету на моем левом предплечье. Она не заставляет себя ждать с ответом.
— Мы не можем сделать больше, чем могла бы сделать ты сама, — отвечает она.
В ее тоне нет ни насмешки, ни презрения. Она не спрашивает, как я осмелилась сюда прийти, хотя, наверняка, они чувствуют, что я не одна из них.
— Мне нужны ответы, — умоляю я, стараясь показать свою искренность, показать свое отчаяние.
— Браслет — это доказательство сделки, и только тот, кто заключил сделку, может ее разорвать, — отвечает другая.
Она улыбается, без злобы. Кажется, она говорит правду.
— Мне нужно снять его до того, как Тартало призовет меня, — настаиваю я.
Ко мне подходит другая женщина. Она одна из старших, старше остальных; вероятно, более могущественная. Надежда разгорается в моей груди, пока она внимательно смотрит на браслет. Однако она исчезает, как только она заговорит.
— Тот, кто заключил сделку, может ее разорвать, но не мы. Только слово может разрушить ее.
В горле у меня образуется комок.
— Разве вы не можете сделать ничего?
Старуха качает головой. Остальные тоже.
Постепенно они расходятся, и я понимаю, что упустила свой шанс. Если они не могут разорвать сделку, значит, никто не может. Тепло, которое нас защищало, тоже начинает исчезать.
Что будет с моей жизнью? Придется ли мне продолжать, как будто ничего не произошло, пока Тартало не заберет меня? Что тогда? Вероятно, мне придется предупредить Воронов, попрощаться и уйти умирать. Кого они пошлют на мое место? И что будет с Кирианом? Вероятно, его убьет новая копия. Это то, что я должна была сделать уже давно.