Все твои тайны
Шрифт:
– Меня связывали и пираты, и краснокожие индейцы, – пробурчала она. – Ты, Самнер, всем им и в подметки не годишься.
Она сделала глубокий вдох, приготовившись терпеть острую боль. В ее состоянии это было неизбежно. Согнувшись почти пополам, она протащила руки под ягодицами, затем под бедрами. «Дыши глубже и не останавливайся, чего бы это ни стоило». Наконец она подняла кольцо рук вверх и вытащила связанные ступни.
Сначала она вынула кляп, затем пустила в ход зубы, пытаясь распутать узел.
«Хм! У Самнера явно не
Узел был самый простой – двойной и не такой уж тугой. Оливия сумела ослабить его зубами и развязать, хотя к тому времени, как она закончила, у нее здорово ныла челюсть.
«Вот уж не думала, что когда-нибудь скажу тебе за это спасибо, Уолтер».
Развязать путы на ногах оказалось проще простого. Освободившись, она вдруг обнаружила, что заперта в темном помещении. Вздохнув, девушка принялась изучать обстановку. Пол сделан из плохо обструганных досок. Значит, она не в доме, по крайней мере не в слишком добротном доме. Оливия осторожно продвигалась вперед, не отрывая ног от пола, боясь, что доски где-нибудь прогнили. Ее вытянутые руки уперлись в стену. Снова шершавые доски.
Так-так, стало быть, это какая-то хозяйственная постройка. Конюшня? Кладовка?
Теперь она слышала шум бегущей воды. И этот запах… она помнила этот запах. Смесь сырости, гнили, сухого дерева и…
Старой муки.
Она в заброшенной мельнице Челтнема!
Оливия громко рассмеялась:
– Самнер, ты олух! Да я знаю это место вдоль и поперек!
Теперь она припоминала, что и раньше, бывало, лежала здесь, связанная, до того как им с Уолтером запретили играть в разрушающемся строении.
Она двинулась дальше вдоль стены и нашарила грубо обтесанную дверь. Заперта!
– Я так и думала.
Отвернувшись, Оливия уверенно направилась в середину помещения. Гигантский мельничный жернов наверняка так и стоит там до сих пор. Он такой тяжелый, что его никому не стащить.
– Раз, два, три…
Оливия споткнулась и перелетела через что-то омерзительно мягкое и податливое. Осторожно пошарив впереди себя, она неожиданно резко отдернула руку. Ее пальцы нащупали холодную плоть.
Она заперта в старой мельнице на пару с мертвецом.
Оливии пришло в голову, что мертвецом может быть и Самнер. Настроение у нее поднялось.
– Раньше я не была такой кровожадной, – объяснила она неподвижному телу, – но теперь считаю, что некоторые люди заслуживают смерти.
Она осторожно вытянула руку и принялась ощупывать покойника, ища какие-нибудь отличительные признаки. Самнер был высоким, и мертвец тоже. У Самнера были большие руки, и у мертвеца. У Самнера были длинные грязные волосы, и у мертвеца.
– Что ж, дела улучшаются, – пробормотала она. Сделав вдох, она потянулась к лицу покойника, надеясь, что ей не станет дурно от отвращения, и провела руками по лбу. Лоб высокий. Похоже, это Самнер.
Нос прямой. Да, Самнер.
Полудюймовый шрам в форме полумесяца прямо под левым глазом. Похоже, это…
– Уолтер?!
Глава 32
С тех пор как они тронулись в путь, не прошло и пары часов, а лошадь Нейта потеряла подкову. Когда три всадника выехали на перекресток, через который, по всей видимости, проходил тракт, Стентон предложил доехать по нему до ближайшей деревни и сменить лошадей. Они ехали быстрым шагом, но Галаад даже не запыхался.
Дейн знал, что его лошади по силам проделать весь этот путь. Неподалеку от перекрестка росло славное дерево, в траве змеился маленький ручеек.
– Я подожду вас здесь, устрою Галааду передышку. Прихватите для меня пирог с мясом и фляжку вина.
Попутчики смерили Дейна любопытными взглядами, но кивнули. Дейну не хотелось объяснять им, чем вызвана его потребность побыть в одиночестве.
Соратники поскакали дальше, а Дейн спешился и снял с Галаада уздечку. Пусть себе жеребец пощиплет травку! Виконт сунул руку во вьюк, собираясь достать скребок и прочистить копыта, чтобы Галаад, не ровен час, не охромел.
И вдруг он наткнулся на некий предмет, неизвестно как туда попавший. Эту маленькую книжицу в голубом кожаном переплете он раньше никогда не видел. Виконт пролистнул пару страниц и застыл, узнав убористые каракули.
Книжица принадлежала Оливии. Гринли с удивлением перелистывал страницу за страницей, исписанную крохотными буковками. Кто знал, что у нее столько невысказанных мыслей?
Внезапно Дейн поймал себя на том, что расплывается в улыбке. Он резко захлопнул дневник и сунул его обратно в мешок. Ловко и сноровисто обработав копыта жеребца, он убрал скребок и застыл в нерешительности: Из отверстия в мешке торчал голубой уголок.
Гринли с силой запихнул книжицу еще глубже, после чего решительно направился к дереву. Плюхнувшись на землю, он растянулся в тени. Было не по сезону тепло. Дейн беспокойно повел плечами. В такую погоду он не находил себе места, делался сам не свой.
Он смотрел вдаль, на известняковые дороги, протянувшиеся через вересковую пустошь. Барробй, бывало, заводил разговор о пустоши и все удивлялся, мол, как можно думать, когда над головой простирается бескрайняя ширь неба.
Меньше всего Дейну хотелось сейчас думать.
Если он начнет думать, то ему придется ломать голову, почему у него словно что-то оборвалось внутри, когда карета Оливии скрылась за поворотом.
Ему придется гадать, почему он и трех минут не может прожить, не думая о ней, несмотря на неотложность своей миссии. Ему придется спросить себя, почему его так и подмывает прочесть ее дневник.
Дневник Оливии наверняка пропитан ее духом. Дейн боялся приблизиться к ней, ведь ему только-только удалось от нее отстраниться.
«Может, в нем содержатся сведения, которые заинтересуют разведку?»