ВСЕ включено
Шрифт:
Щелкнула включателем электрического чайника. Для него в просторном, но заставленном текстилем магазине была выделена отдельная тумбочка с резными ножками. В ее верхнем ящике хранилась привезенная с родины чашечка Лизы и ее дамские вещи первой необходимости – косметичка, расческа и зарядка для телефона. Нижний же ящик был забит сигаретами Саши и поллитровой кружкой – подарком туристов. Туда же неуемный толстячок прятал то ли от натыканных по отелю бдительных камер, то ли от других продавцов сладости, стащенные для него из ресторана туристами. Персоналу отеля вход в ресторан для туристов был категорически воспрещен. Сотрудники Бутикового рая вместе с другими работниками
Получив долгожданный, заваренный в стеклянном чайнике чай, привезенной гурманкой Лизой с родины, Седжиль довольно засопела.
– Видит Аллах, не понять мне турков, косматая. Как они могут пить ту пыль, которую варварски называют чаем?
– Если эту пыль заваривать не как мы, в пакетиках, а по всем правилам, в двойном чайнике, то она превращается в напиток богов. Ты что ли в Турции ни разу нормальный чай не пила?
– Не умничая, косматая. Странная ты. То тебе кофе сердцем на пене, то чай в кафе подавай. А мне нужна лишь крыша над головой, вся семья под ней, кусок хлеба с мясом да чтобы любимые были живы-здоровы.
– Ты поэтому носишь исключительно фирменные дорогущие вещи и золото размером с твою голову? – сквозь доброжелательность, маской накрывшую тон Лизы, не просочилось ни ноты бушующего внутри девушки раздражения.
Эта пухлощекая месхетинка 5 невыносима в своей заносчивости. Как и Лиза, она оказалась одна в чужой стране, но в отличие от Лизы боялась остаться наедине со своей душой, исковерканной чередой пережитых трагедий, а потому нацепила свинцовую броню в метр толщиной, заблокировавшую всякие представления о вежливости. Именно эта тема и служила явной или скрытой причиной постоянных девичьих склок.
5
Турки-месхетинцы – исконные жители Месхетии, области на южной и юго-западной территории современной Грузии (на границе с Турцией). В 1944 году в целях улучшения условий охраны границы СССР были выселены в Казахстан, Киргизию и Узбекистан.
– Не поэтому, а потому, что мама меня рожала не за тем, чтобы я в обносках щеголяла, как некоторые, – Седжиль проигнорировала пики взгляда Лизы, отправила в рот очередной выуженный из ящика Саши ломтик дынного локума с фисташками. – В общем, отвечаю на твой вопрос. Перед открытием магазина я решила заскочить на базар, прикупить свежих фруктов для своей красоты.
Прохожу, значит, по базарной вони мимо лотка с рыбой, смотрю, продавец леща потрошит. Кровавые кишки во все стороны разлетаются, рыбья голова на асфальте жужжащими мухами облеплена. Ты лучше меня знаешь, как это бывает, у вас на кухне небось после каждой рыбалки твоего отца реки крови текли.
– Седа, я бы хотела про приключения, а не кишки услышать, – пальцы Лизы, сжимающие ручку любимой фарфоровой кружки с узором под гжель, побелели.
– Жизнь кишки и есть, косматая. Приключения она только пока ты в пеленках и с заткнутым соской ртом копошишься в кроватке. Но не об этом сейчас. Отгадай, косматая, для кого потрошили несчастного леща? Для моего любимого!
Лиза вздрогнула. История, казавшаяся угасающей, вспыхнула с новой силой, грозя сжечь дотла девичье спокойствие.
–
– Заметил меня, аж в лице изменился от радости. При всех обнять, конечно, не посмел – воспитанный же мужчина, – но тут же пригласил меня на обед. Говорила я тебе, косматая, он от меня без ума, просто занят на работе. Он ведь патрон, не какой-то там элеман 6 , как некоторые кулемы.
– И пухлозадые сувенирщицы. Где обедали? – Лиза спросила больше из вежливости, чем из любопытства, но услышанное заставило ее подпрыгнуть на стуле, опрокинув на себя содержимое кружки. – Как у него дома?! Ты с ума сошла, Седжиль?!
6
Наемный сотрудник (тур.).
– Чего ты развопилась, завидущая? Включи мозги, не идти же в ресторан, если в пакете свежайшая рыба. Для тебя-то небось только отец подобное готовил. А мой любимый готов весь мир положить к моим ногам. Не будешь злить меня – приглашу на свадьбу.
– Свадьбу по залету, очевидно.
– Здрасьте, баба Настя. Дура ты, косматая! Ты можешь не верить в любовь турков и тем самым обрекать себя на одиночество, а я – другая, и в жизни у меня все будет по-другому, ясно тебе? И вообще на тебя с твоей мочалкой на голове ни один приличный мужчина даже не взглянет. А мой ненаглядный крепко сидит на крючке. Уж я-то знаю, как надо обращаться с мужчинами. Глянь, на мне сейчас нет ни одного миллиметра не целованного, но и заветного любимый пока не получил. С какой страстью он на меня накинулся! Я уверена, совсем скоро он сделает мне предложение.
Лиза покачала головой, задумчиво накручивая на палец огненный локон. Крепкий крючок – не более чем иллюзия наряженной в розовые очки Седжиль. Это к гадалке не ходи. А вот вопрос зацелованности многограннее. Неужели Седжиль хватило безрассудства, точнее, не хватило разума остановиться перед точкой невозврата отношений в стабильное русло? Если так, то пора собирать у туристов валерьянку. Крах иллюзий пережить сложно, особенно неизбалованной опытом 19-летней девчонке.
А может, и правда Лиза слишком цинична? Может, этот гарсон и правда много работает? Может, Седжиль ему и правда интересна?
Из размышлений Лизу вырвал писк самсунга Седжиль, на дисплее которого красовалось изображение хозяйки, ухватившей букет из по меньшей мере сотни роз. Услышав призыв телефона, та взвилась со стула, словно рой комаров, схватила трубку, шустро нажала нужные кнопки. Нетерпение на лице сменилось удивлением, потом – разочарованием. Торопливо отвернувшись, Седжиль на пару секунд поднесла руку к лицу и, помедлив, повернулась к не спускающей с нее глаз цвета коры пихты Лизе.
– Мухаммед, – выдавила из себя тень улыбки. – Пишет, что соскучился. Турки меня любят, кулема. Тебе бы тоже не мешало позаботиться о кавалере. В твои 23 пора о замужестве думать. Через пару лет на тебя, старуху, только горбатый, слепой или беззубый позарится.
– Мухаммед это кто?
– Повар. Ты думаешь, кто приносит пахлаву, которую мы по ночам трескаем? Каждую ночь серенады мне в трубку поет. До чего противный у него голос, не дай Аллах тебе его услышать, рыжая. Словно ворона клювом по трубе скребет.
– Ты невообразимое существо, Седа, – впервые за разговор тревога за подругу сменилась надеждой, что история с гарсоном закончится без глобальных потрясений. – С твоей любвеобильностью ты даже турков за пояс заткнешь. Сезон едва начался, а в твоем списке уже двое.