ВСЕ включено
Шрифт:
– Иди спокойно, рыжая, – прикрикнула Седжиль. – И обувь надень. Не дай Аллах, кто из соседей увидит твои чудачества, позору не оберешься.
– Не переживай, тебя тень моего позора не накроет. Твои сверкающие крылья даже из Анталии видно. Кстати, ты зачем их волосами прикрываешь?
– Для конспирации, – буркнула Седжиль и тут же споткнулась об камень, бережно скрытый от посторонних взглядов юной травой. За каштановым занавесом глаз девушки промелькнула боль. Шустро проскочила от края до края и вновь скрылась в глубинах души. – Чтобы не разодрал никто…
От дальнейших шуток подруги ее спас мигнувший на главной дороге дрожащий свет фары и вскоре к крыльцу дома, где жила Лиза, подбежал запыхавшийся Али. Его растрепанные волосы, казалось, играли в догонялки с ветром, а влажная на груди футболка стала красноречивым доказательством недавно открытой в нем галантности.
– Уф, едва успел! Охранник в магазине уже готовился запирать двери, еле уговорил его впустить меня. Вот ваша мука, девчонки, вот сдача с вашей сотни. Благодарностей не надо.
– И не дождешься, дорогущую какую муку приволок, – Седжиль привередливо рассмотрела переданный ей бумажный пакет с напечатанными торчащими колосками. – Ладно, спасибо тебе, выручил.
– Да, большое-пребольшое спасибо, Али. Попозже заходи, угостим варениками.
От улыбки Лизы обида, лавиной накрывшая сердце массажиста, растаяла вмиг. Опустил взгляд, забормотал что-то на турецком, комично закрывая ладонями вспыхнувшие уши и, пятясь, скрылся в темноте сада.
– Ууу, похоже, в твоей свите пополнение, кулема. Ты бы лучше так резво вареники стряпала, а не кавалеров приманивала.
– Приглашение – всего лишь проявление вежливости и желания отблагодарить добротой за любезность. Что бы мы делали, не согласись он съездить в магазин?
Не прошло и получаса, как на старом столе, кое-где опаленном пламенем зажигалки, а местами вырезанными ножом значками доллара и сердец, под доносящийся из телевизора хохот ситкома расположилась гвардия вареников-новобранцев. Отступив на шаг, Лиза с гордостью разглядывала своих подопечных.
– Седа, ты только посмотри, каких красавцев я сотворила!
Но наряженной в яркий фартук с гусями поверх черного балахонистого платья до колен Седжиль было не до любований искусством. Пыхтя и едва не смахнув пышным фасадом кастрюльку с остатками начинки, она протиснулась в дальний угол балкона, волоча 20-литровую канистру с газом. На подобной импровизированной плите в Кемере готовили многие, приезжающие лишь на сезон. И удобно, и дешево: одной канистры хватало на пару ужинов и сезон ежевечерних чаепитий.
Пару лет назад в этом доме пользовались достижением цивилизации – электрическим чайником, но после прихода счета за электроэнергию на Эверест лир Саша зацементировал розетки, а чайник сослал в подвал. Так в левой части Жемчужного квадрата началась Эра Газа. Эта история стала легендой дома. Старожилы с трепетом передавали ее ежегодно меняющимся новичкам как символ победы мудрости над пассивным принятием пощечин судьбы – именно так Саша воспринял тот злополучный счет.
Так или иначе, Лиза любила, окунувшись в теплоту сумерек, слушать расслабленное перешептывание разлученной на два чайника воды, вдыхать рождающийся в верхнем чайнике аромат турецкого чая, тончайшим кружевом устилающего балкон и, на зависть соседям, вырывающегося за его пределы. В такие вечера Лизе нравилось играть роль хозяйки. Разлить чай по разномастным кружкам, добавить в каждую коричную палочку своей симпатии и благодарности и, смакуя обжигающий крепкий напиток, вести неспешные беседы с недавно обретенными «братьями». Однако благодаря набирающему обороты сезону такие сказочные мгновения случались все реже.
Закончив с организацией кипящего котла для вареников Седжиль вернула подругу с небес на землю.
– Кулема, ты что натворила? – ахнула Седа, рассматривая кособокие ошлепки теста, развалившиеся на необъятном, предназначенном для семейных трапез столе. – Так, по твоему мнению, выглядят вареники?! Это больше похоже на залежи коровьих лепешек в лесах под Чернобылем! Почему из них картошка ползет? А этот, смотри, смотри, словно проржавевшее ведро, теста меньше, чем дыр!
– Во всем недостатки ищешь! Да, не номинантки на премию Мисс Мира получились, короны за красоту им не видать. Зато смотри, какие они…, – даже оптимизм Лизы не мог отыскать ни одного достоинства у вальяжных уродцев. – Придумала! Давай я вилкой по краям каждого вареника изображу узор! Он оттянет на себя внимание и страшилюдство вареников перестанет бросаться в глаза. А дырки сейчас залатаю, благодаря Али у нас муки много.
Узор спас ситуацию, и когда орава голодных мужчин – и хозяева, и гости – ввалилась в дом, их ждал накрытый на балконе стол с тремя блюдами дымящихся вареников, украшенных веточками укропа, ручейками растопленного сливочного масла и забавными рожицами из апельсиновых долек.
– Вот это даа! – мужчины столпились вокруг стола, восхищенно разглядывая приготовленное лакомство. – Как картинка из лучшего сна! Налетаем! Сашку не ждем, он куда-то пропал и на звонки не отвечает. Наверное, выгуливает очередную фею.
Девять богатырей-месхетинцев из Бутикового рая, оттеснив девушек, расселись вокруг стола, потирая ладони в предвкушении счастья для желудка. Тяготы жизни на две страны отпечатались в их облике: в обтянутых кожей скулах; в грубой, заветренной коже рук, вынужденных даже в самый ненастный мороз колоть дрова или кормить скот; в вынужденно приветливом, но в глубине всегда настороженном взгляде, вдогонку к мыслям направленном в родной дом, к матери, жене и детишкам.
Лишь один из них, дородный продавец кальянов Бурак, выделялся свисающими на спине жировыми складками и сально блестящими глазами. Лиза знала, что женился он не по любви, а за сосватанную родителями девушку из соседней деревни. И на заработки уехал не из-за нужды, а сбежал, спасаясь от рутины. Стиснув зубы и распустив кулаки, дотягивал до окончания зимы и первым же чартером улетал на волю.
– Хреновинки бы сейчас, – стирая куском хлеба остатки майонеза с пышных усов, басом доложил намечтанное Ахмет, патрон Седжиль, владелец сувенирного магазина в Бутиковом рае. – И не турецкого майонеза, а настоящего, человеческого. Местная безвкусица поперек горла встала. Ни к кому из Казахстана знакомые не едут?
Ответом ему стал дружный вздох. Из нормы багажа 20 килограмм у каждого из мужчин две трети было занято продуктами. Но привезенные из дома сигареты, майонез и колбаса давно стали неясным воспоминанием.