Все женщины – химеры
Шрифт:
– Почему, – пробормотал я, – именно Зеркало?
– Ты молод, – ответил он. – А по молодости жаждешь ухватить сразу все. Зеркало… это почти все. Все остальное – мелочь… Не совсем, конечно, однако Зеркало Древних… это да. Но как только увидишь, что недостижимо…
– Недостижимо? – спросил я. – Но получилось же! Правда, теперь бриллианты королевы недоступны, однако, возможно… возможно, есть и другие варианты?
Он покачал головой.
– Даже для такой малости нужны были те бриллианты.
Фицрой заинтересовался было, услышав слово «бриллианты», но по нам видно, что мы за ними вовсе не охотимся, сразу же потерял интерес.
Я проговорил в недоумении:
– А что тогда не малость?
Рундельштотт сказал устало:
– Когда-то великие чародеи могли создавать Зеркала, через которые проходили в любое место королевства. Хоть своего, хоть чужого. Но Великие Войны и общее истощение магии привели к тому, что…
Я спросил шепотом:
– К чему?
– Мнения толкователей, – сообщил он, – о тех древних событиях расходятся. Одни говорят, что и сами маги погибли или вымерли, унеся секрет в могилу, другие утверждают, что такие секреты не уносят, а обязательно оставляют в записях. Правда, эти записи прячут, а еще и зашифровывают так, что если даже положить их перед глазами мудрого чародея нынешних времен, тот даже не поймет, о чем там речь.
– Ну да, – сказал я, – какие они все жадные!..
– Нынешнее Зеркало Древних, – сказал он невесело, – не Зеркало Древних! Я имею в виду не Зеркало тех настоящих древних, хотя оно, конечно, очень древнее, но не настолько, чтобы.
– А в чем разница?
Он покосился на Фицроя, но тот слишком занят затягиванием подпруги, а то хитрый конь надувает пузо, чтобы потом ремни ослабли, но Фицрой тоже хитрый: ткнул в конское брюхо кулаком, и конь с разочарованием выпустил воздух, дескать, ну и ладно, не слишком уж и старался.
– Древние чародеи, – сказал он все-таки шепотом, – могли создавать такое Зеркало одним словом! На самом деле возникало вовсе не Зеркало, а простая дверь в другое место. Или не простая… Это уже через сотни или тысячи лет после той эпохи действительно Великих Магов, что сгинула бесследно… или почти бесследно, удалось сотворить нечто подобное, чудовищно грубое, нелепое и жрущее огромное количество магии… То, что мы сейчас называем Зеркалом Древних. Хотя ты прав, я все еще уверен, что его можно заставить работать!
Я сказал осторожно:
– А древние чародеи, значит, создавали такие порталы, почти не тратя магию?
Он кивнул.
– Они знали другие принципы. Чтобы создать такую дверь в другой мир, они расходовали магии не больше, чем ты, когда создаешь свои странные вещи…
– Вот то была жизнь, – сказал я мечтательно. – А вы не пытались отыскать те записи?
Он отмахнулся:
– Кто их только не искал. И великие маги, и авантюристы, и жулики…
Фицрой вернулся от своего коня с бурдюком вина в обеих руках.
– Вот теперь и скажи, – обратился он ко мне, – кто с большей пользой провел время у лорда Нельтона?
– Материалист, – сказал я с осуждением. – Ладно, по глотку да по коням. Не нравится мне, что у Антриаса и на этом берегу столько войск!..
Фицрой сказал с усмешкой:
– Мы это видели, еще когда пересекли пограничную речку. Антриас накапливает армию для нападения. Даже не знаю, остановит ли его наш великий подвиг?
Рундельштотт посмотрел на него в недоумении.
– Какой?.. Ах да… Но я при чем?
– Антриас вас побаивается, – сообщил Фицрой. – А может, даже боится? Потому и решил ослабить оборону Нижних Долин. А еще тем самым укрепив свою Уламрию. Если, конечно, сумел бы убедить вас работать в новом месте.
Рундельштотт поежился.
– Боюсь, средств убеждения у него хватит. Но вряд ли это помогло бы ему.
– Вы крепкий орешек, – сказал Фицрой с уважением. – В вашем возрасте выстоять под жуткими пытками… А вы бы выстояли!
Я уже поднялся в седло, поглядывал на обоих в нетерпении.
– Это только мне не хочется попадать в руки палачей Антриаса?
Фицрой посерьезнел, помог Рундельштотту сесть на коня, поспешно вскочил на своего и взял в руки повод.
– Ну, чего стоим?
Через несколько часов скачки то галопом, то рысью в лесу ощутимо стемнело, хотя до ночи еще далековато. Я с тоской думал, что ночь ни при чем, это солнца дурь творят в небе, как народ только и привык, тут астрономы с ума бы посходили.
Хотя, мелькнула здравая мысль, в сумасшедшем мире и астрономы должны быть сумасшедшие. Только простолюдины всегда сохраняют здравомыслие, они и есть опора любого режима, власти и вообще становой хребет человечества.
Несколько часов двигались темными тропами, а потом в самом деле настала ночь, сперва светлая, потом надвинулись тучи, под конскими копытами то можно рассмотреть каждую травинку, то снова хоть глаза выколи…
Я воровато взглянул наверх, меня не снабдили картами, когда прятаться от зеленой луны, а сам никак не привыкну к этой страшной красоте, какой-то из меня эстет пугливый, вон даже Рундельштотт не обращает внимания, настоящий ученый, что роет от забора и до обеда строго в одном направлении.
Фицрой покосился на меня в некотором ожидании.
– Чего-то ждешь?
Я буркнул:
– Да все не могу привыкнуть. Почему у луны так меняется цвет?
– Всегда так было, – ответил он. – Ты чего?
– Да это ясно, – ответил я, – что всегда, хотя на самом деле не всегда, но в данном случае не важно. Но… почему? При наложении света двух лун должен быть совсем другой оттенок!..
Он пожал плечами.
– А нам не все равно? Может быть, есть и четверная луна. Невидимая!.. Вот и путает тебе все карты, мудрец ты наш.