Всегда солдат
Шрифт:
– Как знаете. А меня одолела жажда. Напьюсь в будке. Вы идите, я догоню…
Парень заторопился к будке обходчика.
– Поднажмем, Серафим, не нравится мне этот тип.
Мы ускорили шаг. Но не отошли и ста метров, как нас догнали трое полицаев на велосипедах. Среди них оказался и пристававший к нам парень.
– Стой!
– крикнул старший из полицаев и соскочил на землю.
– Значит, оба больные. Немцы домой отпустили?
– с ходу начал он допрос.
– Больные и идем домой!
– зло ответил Виктор.
– Документы
– Были, да затеряли дорогой.
– Беда поправимая. А ну, шагайте вперед! Мы вам выдадим такие справки, которые на всю жизнь пригодятся!
Полицай вскинул автомат.
– Пошевеливайтесь!
Недалеко от переезда находился кирпичный сарай, сюда нас и привели.
– Слушай, - сказал один из полицаев, - как же они будут вместе?
– Кто они?
– Пленные с этим дезертиром.
– Мамалыжника отведешь в комендатуру!
Отворив двери, полицаи вывели на улицу румынского солдата. Держа в охапке шинель, пилотку и котелок, он что-то быстро и горячо говорил.
– Ладно, выкатывайся!
– и старший полицай толкнул солдата автоматом в спину.
– В комендатуре разберутся, как ты тут оказался.
Полицаи впихнули нас в сарай, заперли дверь на массивный замок и ушли.
Мы молча уселись на кучу мелкой перетертой соломы. Без слов было ясно, что на этот раз попались накрепко, что все придется начинать сызнова. [78]
Полтава - Лебедин
Инцидент в Карловке
– Начинается сказка про белого бычка!…
Виктор нарушил наконец долгое молчание, поднялся и стал осматривать сарай.
– Поищем лазейку.
Мы тщательно простукали стены, пол. Сарай был сделан добротно: разве только что ломом можно было пробить в стене отверстие. В единственное крохотное оконце не пролез бы даже ребенок. К тому же оконце прикрывала толстая железная решетка, вмурованная в кирпичную кладку.
– Каменный мешок, - мрачно сказал Клементьев и тут же добавил: - Однако есть надежда вырваться…
– Какая?
– оживился я, приняв всерьез заявление товарища.
– За несколько лет все-таки можно даже простым. гвоздем проковырять стенку.
– Виктор недобро усмехнулся.
– Остается только запастись терпением… Да что с тобой?
Я не успел ответить и повалился на землю. Виктор приподнял меня, подтянул к стене, наскреб под голову соломы.
– Ничего, - успокоил я друга.
– Старая история. Десять месяцев прошло, как гробанулся, а тошнота и головокружение не проходят, и почему-то все время валит вправо.
За дверью раздались шаги, послышалась немецкая речь. Загромыхал замок, распахнулась дверь, в темный сарай ворвался солнечный свет.
– Здесь они, господин лейтенант, - произнес кто-то.
Через порог перешагнул немецкий офицер, сопровождаемый полицаем. Виктор помог мне подняться.
Гитлеровец подошел, ткнул пальцем по направлению Клементьева: [79]
– Партизан?
– Я солдат, - нашелся Виктор.
Лейтенант обратился ко мне.
– Я тоже солдат, - ответил я по-немецки.
– О!
– гитлеровец снисходительно улыбнулся.
– Вы говорите на немецком?
– Совсем немножко.
– Жаль, - немец покрутил пальцами и приказал полицаю: - Этих двоих: - в Полтавский лагерь.
И ушел.
Время тянулось убийственно долго. Лежа на спине, я смотрел в узенькое оконце. За ним виднелось небо. Оно постепенно густело, наливалось ультрамарином. Было душно и тихо. Вероятно, где-то собиралась гроза. Черные переплеты решетки резко выделялись в просвете оконца. Два поперечных прута, два продольных - крест. Мне вдруг подумалось, что и фашистская свастика тот же крест; могильная тень от этого креста уже десять месяцев неотступно следует за мной. Пока мне удается сохранять дистанцию. Что будет дальше? Хватит ли сил до конца этого марафонского бега? Приду я к финишу или три мрачных слова «без вести пропавший» будут заменены одним - самым страшным - «погиб»?
С этими невеселыми мыслями я задремал.
Перед рассветом дверь сарая резко распахнулась. Вместе с гитлеровским солдатом вошел полицай:
– Выметайтесь!
* * *
Миновав сонную Кегичевку, вышли на шоссе. Здесь, у кюветов, сохранивших травяную свежесть, отдыхала небольшая группа советских военнопленных. (Чуть поздней мы узнали, что это был рабочий батальон. Надобность в нем отпала, и пленных перегоняли в Полтавский лагерь.)
– Рус, колонна!
– приказал нам конвоир.
– Здорово, орлы!
– преувеличенно бодро приветствовал Виктор товарищей по несчастью.
– Здорово, гусь лапчатый, - отозвался за всех здоровенный рябоватый парень.
– Откуда такие красивые?
– С курорта, А ну-ка, подвинься. [80]
Клементьев потеснил парня и сел рядом. Закурили. На дымок цигарки потянулись пленные, не имевшие табаку.
– Вы что же, в штатском?
– спросил кто-то.
– Так вольнее шагать, - Виктор кивнул в мою сторону.
– Вот он подтвердит.
– Серьезно?
– И я серьезно.
– Значит, бежали?
– Два месяца в бегах.
– Да ну! Вот это да!… Поделились бы опытом.
Попыхивая цигаркой, Виктор стал рассказывать, какие порядки в селах, как лучше передвигаться и в какое время суток. Его внимательно слушали, задавали вопросы.
– И все же поймали вас, - с каким-то злорадством промолвил рябой.
– Все равно сбежим, - уверенно ответил Виктор.
– Откуда?
– насторожился парень.
– Да вот, хотя бы с этапа.