Всего одно злое дело
Шрифт:
– Я бы хотел переговорить с Анжелиной с глазу на глаз, если вы не возражаете, синьор Мура, – сказал он Лоренцо.
Было очевидно, что Мура возражает против этого.
– У нас с Анжелиной нет секретов друг от друга, – возразил он. – То, что говорится ей, может быть сказано и мне.
– Это я понимаю, – сказал инспектор. – Но, возвращаясь к нашей предыдущей беседе, нашей с вами…
Пусть Мура думает, что он хочет обсудить с Анжелиной Упман состояние ее здоровья и вопрос посещения врача в городе, подумал Линли. Все, что угодно, только бы он дал им поговорить несколько минут наедине; только в этом случае, полагал Линли,
Лоренцо согласился, хотя и с видимым неудовольствием. Сначала он наклонился к Анжелине и поцеловал ее в макушку, тихо сказал cara, а затем покинул веранду и направился к воротам в живой изгороди, которая отделяла территорию, прилегающую непосредственно к вилле, от остальной fattoria, где сейчас велись работы.
Анжелина повернулась к Томасу:
– Что вы хотели обсудить инспектор Линли? Что-то связанное с Хари? Я знаю, что вы видите… У Ренцо нет никаких поводов так ревновать. Я не давала ему повода, поэтому у него его и нет. Но то, что у нас с Хари есть общий ребенок… Это создает связь между нами там, где он предпочитал бы, чтобы ее не было.
– Я бы сказал, что это нормально, – заметил Томас. – Он чувствует себя неловко. Не понимает, на каком месте он у вас находится.
– Я пытаюсь объяснить ему это. Он – тот самый. Он… последний для меня. Но вся эта история… Я имею в виду моих прошлых мужчин… Я думаю, что именно это все так усложняет.
– Я должен спросить вот о чем, – сказал Линли, придвигая ближе свой плетеный стул. – Надеюсь, что вы меня правильно поймете. Мы обязаны изучить все версии, связанные с похищением Хадии, а эта – одна из них.
Анжелина выглядела взволнованной.
– И что же это?
– Ваши другие любовники.
– Какие другие любовники?
– Здесь, в Италии.
– Но здесь нет…
– Простите меня. Этот вопрос относится к прошлому, своего рода прологу, если вы понимаете, что я имею в виду. Меня волнует то, что у вас была связь с Эстебаном Кастро – в то же самое время, когда вы жили с Ажаром и встречались с Лоренцо Мурой… Я думаю, вы понимаете, что это может привести к предположению: здесь тоже могут быть другие, которых вы не хотели бы называть в присутствии Лоренцо.
Ее щеки порозовели – первая краска, которую Томас увидел на них с того момента, как поднялся на loggia.
– А какая здесь связь с Хадией, инспектор?
– Думаю, что это больше связано с тем, как мужчина может посильнее ранить вас, если выяснит, что он не единственный ваш любовник. А это уже напрямую связано с Хадией.
Анжелина не отводила от него взгляда, и он мог читать по ее лицу, когда она сказала:
– Других любовников не существует, инспектор Линли. Если вы хотите, чтобы я поклялась в этом, я с удовольствием это сделаю. Есть только Лоренцо.
Томас оценил ее слова и то, как они были произнесены. Язык ее тела говорил о том, что она говорит правду, но женщина, умудрявшаяся балансировать между тремя любовниками одновременно, должна быть превосходной актрисой. Вот что – в дополнение к тому, что леопарду бывает очень трудно избавиться от своих пятен – так и подмывало его сказать.
– А что заставило вас так измениться, если позволите спросить?
– Если честно, не знаю, – ответила Анжелина. – Может быть, нежелание повторять
– А до чего вы пытались дотянуться?
Женщина некоторое время обдумывала вопрос, сдвинув изящные брови.
– Наверное, до самой себя. И я все время хотела, чтобы эта уникальная сущность, которой являюсь я сама, принадлежала бы уникальному мужчине. Когда этого не происходило… да и как это, в принципе, могло случиться? – я искала следующего, и следующего, и следующего. Двоих до Хари, затем самого Хари вместе с Эстебаном и, наверное, даже Ренцо. – Она посмотрела на инспектора. – За свою жизнь я сделала больно многим людям, особенно больно было Хари. Я не горжусь этим. Я просто была такой.
– А сейчас?
– Я строю свою жизнь с Ренцо. Мы становимся семьей. Он хочет пожениться, и я тоже этого хочу. Сначала я сомневалась, а теперь действительно хочу.
Линли попытался проанализировать: первоначальная неуверенность в Муре; что именно эта неуверенность могла значить для мужчины; на что мужчина мог пойти, чтобы изменить ситуацию.
– В какой же момент вы поверили в него?
– Я не уверена, что понимаю, что вы имеете в виду.
– Наверное, следующее: был ли какой-то особый момент, когда для вас все изменилось? Когда вам стало ясно, что то, что происходит у вас с синьором Мурой, гораздо важнее всего остального? Важнее, чем поиски мужчины, которому, как вы сами говорите, вы передали бы свою уникальную сущность?
Анжелина медленно покачала головой, но, когда она заговорила, Линли понял, что она прекрасно читает между строк.
– Ренцо любит меня и Хадию. И вы не смеете сидеть здесь и думать, что он организовал что-то… что-то такое ужасное, как то, что произошло, чтобы доказать мне… чтобы уверить меня в себе… Ведь вы именно об этом думаете, инспектор? Как вы можете? Как вы можете подумать, что он может что-то сделать, чтобы так ранить меня?
Потому, что это вполне возможно, и потому, что это моя работа, подумал Линли. Но более всего потому, что Анжелина навсегда будет привязана к Муре, если Хадия так и не найдется.
Вилла Ривелли, Тоскана
Сестра Доменика Джустина вышла вслед за Кариной в сад. День был жарче, чем обычно, и фонтаны в саду притягивали ребенка. Если бы она не принимала наказание Божие за свое прелюбодеяние, сестра Доменика могла бы даже присоединиться к девочке. Карина получала истинное наслаждение, стоя в воде в своих зеленых брючках, закатанных до колен. Девочка плескалась в самом большом фонтане, весело пробегая под струями, и расплескивала воду, создавая вокруг себя маленькие радуги. «Venga! Fa troppo caldo oggi!» [199] – кричала она сестре Доменике. И хотя день действительно был очень жарким, женщина знала, что ее страдания нельзя облегчать даже пятиминутным купанием в приятной, прохладной воде.
199
Залезай! Сегодня очень жарко! (итал.)