Вселенная против Алекса Вудса
Шрифт:
Можно подумать, ты не книжный клуб организуешь, а пишешь докторскую диссертацию, заметил мистер Питерсон, но ничего конструктивного не предложил. Это мой проект, значит, мне и решать, как его запускать. Тут я малость испугался. Наверное, кому-то покажется глупым, но до тех пор я почему-то не задумывался, что моя затея — это «проект» и что я должен его «запустить». Я думал, что он сам запустится, а мое дело — дать ему начальный толчок, после чего он заживет своей жизнью. Как выяснилось, ничего подобного. Чтобы клуб не развалился после первого же заседания, следовало продумать структуру нашей деятельности на много месяцев вперед. Иными словами, разработать стратегию.
Однажды утром, после долгой медитации, меня осенило. Это была простая мысль, возникшая как бы сама собой. Рассылая по мейлу первое письмо членам клуба, я ее изложил. Пусть каждый в процессе чтения первого романа выписывает особенно понравившиеся предложения или даже абзацы, чтобы потом выбрать из них один и принести на заседание клуба. Отличный план, сказал я себе, ведь Воннегут так и просится на цитаты. А нам это дало бы сразу девять тем для обсуждения.
Девять — по числу членов клуба.
Последним к нам присоединился Грегори Эдельман: записался, прочитав объявление в библиотеке. Сначала он заинтересовался приглашением в Пудинг-клуб, собиравший, как и следует из его названия, любителей пудингов для обмена новыми рецептами. Но потом внимание Грега привлекло мое объявление — что неудивительно, учитывая его нестандартный размер и обилие вопросительных знаков.
Грегори Эдельману было тридцать два года. На жизнь он зарабатывал тем, что писал для разных изданий статьи на кулинарные темы. То есть ходил по ресторанам, а потом описывал свои впечатления. Грег успел обойти все заведения в Западной Англии, добравшись до самого Эксетера. К сожалению, у него был довольно серьезный для ресторанного критика недостаток: он не умел критиковать. Мама когда-то внушила ему, что говорить про других гадости некрасиво: не можешь похвалить, промолчи. Она же объяснила ему, что пока в мире голодают миллионы людей, привередничать в еде не годится. При подобном раскладе оставалось только недоумевать, зачем Грегори Эдельман выбрал себе такую профессию.
Впрочем, догадаться, что еда в том или ином ресторане ему не понравилась, по его статье было проще простого: если большую ее часть он посвящал описанию интерьера, месту расположения или удобствам парковки, значит, накормили его отвратно. Чтобы выходить из положения, Грег разработал собственную систему рейтинга, основанную на десятибалльной шкале, при этом ниже пяти баллов не ставил никому. Его пятерка на самом деле равнялась единице. Если бы он поставил ресторану четыре балла, это означало бы, что питаться в нем опасно для жизни.
Грегори Эдельман одевался исключительно опрятно, отличался плавностью движений и манерностью поведения. По мнению мистера Питерсона, он был «голубее небесной сини». Может, и правда. Как вы уже знаете, мои познания на этот счет сильно искажены школьными мифами о педиках, так что «гей-радар» из меня никакой.
Должен вам признаться, что это очень странное ощущение — видеть, как нечто, возникшее сперва в твоем воображении, воплощается в жизнь и становится реальностью. В то первое воскресенье октября, сидя в гостиной мистера Питерсона, освещенной неярким утренним солнцем, я испытал чувство глубокого удовлетворения — как изобретатель, наблюдающий за работой придуманного им механизма. Мы расставили два дивана и четыре стула так, чтобы образовалось два полукруга — один напротив другого. На раскладном столе (мне пришлось стереть с него многолетнюю пыль) желающих ждали чай, кофе и диетическая кола. Собравшиеся непринужденно болтали. Доктор Эндерби о чем-то увлеченно беседовал с Софи Хэйнс, а Фиона Фиттон, сияя всеми своими «лучиками», смеялась над шуткой Барбары Блессид. Миссис Гриффит напекла овсяного печенья и как раз освобождала блюдо от фольги.
Я стоял чуть в стороне и держал в руках свой камень. Холодный и плотный кусок астероида возрастом четыре с половиной миллиона лет придавал мне уверенности, служа напоминанием, что в мире есть вещи значительно важнее и интереснее меня. Мистер Питерсон держался рядом. Выражение легкого недоумения, не сходившее с его лица в первые полчаса, вскоре сменилось привычной чуть насмешливой гримасой. Судя по всему, он до последней минуты не верил, что кто-нибудь придет, и когда в дверь постучали, немало удивился. Позже мистер Питерсон признался: он и представить себе не мог, что книжным клубом для посвященных заинтересуется столько народу. Их, должно быть, убедила моя непосредственность, считал он. Непосредственность иногда будит в людях настоящий энтузиазм. Я еще долго потом не мог понять, что именно он имел в виду.
На протяжении тринадцати месяцев светская церковь Курта Воннегута собиралась тринадцать раз, но о первой и двенадцати последующих встречах мне нечего особенно рассказывать. Интерес представляет только четырнадцатая. Вы поймете почему. Но об этом позже. Пока же просто скажу, что наш клуб вполне удачно стартовал. Спустя несколько минут после прихода последнего гостя мистер Питерсон трижды стукнул тростью об пол, и шум из гостиной улетучился — так уходит в вытяжку дымок. Я поблагодарил всех, кто пришел. Раньше я никогда не выступал перед публикой, но с удивлением обнаружил, что ни капли не нервничаю. Я чувствовал себя среди своих.
Глава 15
Микротрещины
Кому: m.z.weir@imperial.ac.uk
От кого: a.m.woods.193@gmail.com
Дата: пятница, 15 мая 200917:07
Тема: метеорит
Глубокоуважаемая миссис Уэйр!
Надеюсь, что у вас все хорошо и вашу последнюю статью про концентрацию редкоземельных элементов в Омолоне [6] оценили по достоинству.
Я чувствую себя гораздо лучше. Серьезных приступов не было уже много месяцев. Доктор Эндерби отмечает явный прогресс и говорит, что в будущем мне, возможно, даже удастся отказаться от карбамазепина, хотя пока что это отдаленная перспектива. По правде говоря, меня это не тревожит: утренняя таблетка давно стала привычкой, вроде чистки зубов. Смогу обходиться без нее — хорошо, нет — так нет, и ничего страшного. Зато расставаться с ежедневной медитацией я не собираюсь, независимо от состояния здоровья. Она здорово помогает мне не только бороться с эпилепсией, но и сохранять спокойствие.
Пишу я вам по делу. Через месяц с небольшим, в субботу 20 июня, исполняется ровно пять лет со дня падения «моего» метеорита. А в воскресенье 21 июня будет пять лет, как вы забрали осколок, который пробил нашу крышу и на две недели отправил меня в кому.
Некоторое время назад я понял, что камень пробыл у меня достаточно долго. Навещая меня в больнице, вы говорили, что многие хотели бы увидеть его своими глазами. Думаю, вы правы. Трудно объяснить, почему, но я чувствую, что пора мне с ним проститься. Хватит уже за него держаться. Возможно, я решил так потому, что пошел на поправку.
Хочу попросить у вас совета, как лучше обойтись с камнем. Буду рад передать его в Имперский колледж, если вы скажете, что он пригодится для науки, но вообще-то я предпочел бы передать его какому-нибудь музею, где на него сможет полюбоваться как можно больше народу. Если вы знаете такой музей, пожалуйста, сообщите мне. Буду вам очень признателен.
6
Представитель редкого класса метеоритов, названный в честь реки Омолон в Магаданской области, где упал в 1981 году.
Кому: a.m.woods.193@gmaiI.com
От кого: m.z.weir@imperial.ac.uk
Дата: суббота, 16 мая 200910:32
Тема: метеорит
Дорогой Алекс!
У меня все хорошо, спасибо за заботу. И я очень рада, что тебе уже лучше.
Что касается метеорита, это невероятно щедрое предложение, и многие будут счастливы им воспользоваться, но я должна быть уверена, что ты действительно хочешь с ним расстаться. Он принадлежит тебе по праву, и пожелай ты оставить его себе насовсем, никто тебя не упрекнет.
Это действительно великолепный образец железоникелевого метеорита, да еще с такой любопытной историей. Тысячи людей с огромным интересом пришли бы в музей на него полюбоваться. Но решение принимать тебе, и пусть оно будет на сто процентов добровольным.
Если ты все же хочешь подарить метеорит миру, думаю, что лучшее для него место — Лондонский музей естествознания. У них собрана богатая коллекция метеоритов, привезенных со всего света, и они с удовольствием расширят ее за счет нового экземпляра. Только имей в виду: если ты пожертвуешь метеорит музею, об этом обязательно напишут в газетах, что привлечет к тебе внимание журналистов. Тебя наверняка попросят приехать, чтобы лично передать метеорит музею и рассказать его историю, так сказать, от первого лица.
Жду твоего ответа с нетерпением, но все-таки прошу отложить решение на несколько дней и как следует подумать. Не стоит пороть горячку. Кроме того, будет нечестно, если я позволю тебе расстаться с метеоритом, не сообщив его рыночную стоимость, а она довольно внушительна. 1 грамм металлического метеорита обычно оценивается в 1 фунт стерлингов, но крупные образцы, к тому же имеющие серьезное научное и историческое значение, стоят намного дороже. В случае с твоим метеоритом к стандартной рыночной цене можно смело дописать нолик. Так что подумай хорошенько! Если ты все же захочешь отдать метеорит музею, я с удовольствием свяжусь с ними от твоего имени и помогу уладить формальности. И, разумеется, я с радостью отвечу на все вопросы, которые у тебя возникнут. Пиши мне на мейл или звони на рабочий номер.
Кому: m.z.weir@imperial.ac.uk
От кого: a.m.woods.193@gmail.com
Дата: суббота, 16 мая 20095:15
Тема: метеорит
Глубокоуважаемая миссис Уэйр!
Спасибо большое за ваши советы.
Пожалуйста, свяжитесь с Лондонским музеем естествознания прямо сейчас. Я благодарен вам за беспокойство и понимаю, почему вы считаете, что мне нужно еще подумать. Но, как я уже писал, это не спонтанное решение. Я размышлял несколько месяцев и уверен, что готов расстаться с камнем. И что сейчас для этого самый подходящий момент.
Что касается его рыночной стоимости, то она меня не интересует: я не смогу его продать. Это было бы предательством, если вы понимаете, что я имею в виду. Например, я бы никогда и ни за какие деньги не продал нашу кошку. Но я мог бы ее отдать в добрые руки, если буду точно знать, что для нее это лучше. Особенно если смог бы время от времени ее навещать. Надеюсь, я понятно объясняю. Насчет того, что мне надо будет приехать в Лондон, чтобы передать метеорит, то я с удовольствием побываю в Музее естествознания. (После вашего письма я зашел на их сайт — интересное местечко.) Правда, мне лучше бы обойтись без внимания журналистов — во всяком случае, пока я буду в Лондоне. Если музей захочет выложить информацию о встрече в интернет, я не против, но пусть сделают это после того, как я уеду.
Как я уже писал, 20 июня представляется мне идеальной датой. Это суббота, и мне не придется даже отпрашиваться с уроков. Пожалуйста, узнайте, подходит ли этот день музею. И, разумеется, я был бы очень рад, если бы вы присутствовали при передаче камня. Если вам это удобно.
Единственное, что меня беспокоит, — вряд ли мама сможет привезти меня в Лондон. По субботам она очень загружена, особенно летом. К тому же это канун летнего солнцестояния, а она в такие дни встает до рассвета. Но я надеюсь, кто-нибудь подбросит меня до вокзала в Бристоле, а оттуда до Лондона езды меньше двух часов. Нельзя ли устроить, чтобы кто-нибудь встретил меня на Паддингтонском вокзале? Я совсем не ориентируюсь в Лондоне. У меня есть схема метро, но, боюсь, я не очень понимаю, как ею пользоваться. Если можно, пришлите мне пошаговую инструкцию. Я читал, что люди пишут на форумах, но так и не разобрался.
Надеюсь на скорый ответ.