Вселенная против Алекса Вудса
Шрифт:
— Конечно, — сказал я.
Уже тогда я знал, что мне будет совсем не трудно держать рот на замке. Потому что, если честно, рассказывать-то особо было нечего. Дома я сообщил маме, что в больнице нам ничего конкретного не сказали. Так, предположения. Если у мистера Питерсона и есть проблемы со здоровьем, то не слишком серьезные.
Люси опять ждала котят. Чтобы в этом убедиться, нам даже не пришлось обращаться к ветеринару — ее повадка говорила сама за себя. Я уж и забыл, в который раз она должна была окотиться — то ли в шестой, то ли в седьмой. Страсть плодиться и размножаться пылала в ней неугасимо.
Мама выдвинула гипотезу, согласно которой зачатие у Люси всегда происходит в полнолуние, и в тот вечер, прикинув примерный срок кошкиной беременности, снова защищала свою теорию. Мне пришлось выслушивать ее смехотворные аргументы дважды — сначала дома, а потом в салоне, потому что, когда я туда заглянул, мама как раз излагала их Элли.
Мне хотелось отвлечься, вот я и решил поработать в салоне. Кроме того, пора начинать откладывать на учебу, подумал я, чтобы успеть за четыре года собрать нужную сумму. Жизнь в Лондоне — недешевое удовольствие. Еще была у меня мыслишка заработать за лето на телескоп — для будущего астрофизика вещь первой необходимости. У меня был десятикратный бинокль с диаметром выходного отверстия 50 миллиметров, через который я рассматривал Луну, скопления звезд и даже туманности Андромеды и Ориона в далеком космосе. Но различить в двойной звезде каждую по отдельности или разглядеть очертания планет он не позволял. Сатурн, к примеру, выглядел хоть и не просто светящейся точкой, а расплывчатым овалом, но колец я не видел — для этого требовалась совсем другая оптика.
Наличие в салоне сразу трех работников было оправдано только летом. Особенно в те дни, когда к маме потоком шли клиенты. Я сидел на кассе. Деньги я считал хорошо, но совершенно не разбирался в колодах карт таро и не мог дать покупателю совет, какой кристалл лучше для защиты от стресса, менструальных болей или подобной ерунды. Поэтому на все вопросы я отвечал одно и то же: любой подойдет. Когда народу было много, время летело незаметно. Но периоды затишья я не любил — еще и потому, что мама и Элли принимались болтать, и их голоса зудели над ухом докучливым комариным писком.
Иногда — полный ужас — они пытались втянуть в свои пустопорожние разговоры и меня. Так случилось и в тот раз. Обсуждали они беременность Люси. — Главное, она такая плодовитая! — с гордостью сказала мама. — Каждый раз приносит… сколько там выходило, Лекс?
— Я читаю, — буркнул я.
— В общем, он подсчитал, в среднем получается три целых и семь десятых котенка в помете. Хотя в прошлый раз было всего два, оба мальчики. Ну да, она уже немолодая кошка. Но держится молодцом. Посмотрим, сколько произведет на свет в этот раз.
— Давайте делать ставки! — предложила Элли.
— Лучше бы ты ее стерилизовала, — встрял я.
Мама удивленно посмотрела на Элли — та молча закатила глаза.
— Лекс, ты же знаешь, как я к этому отношусь. Мы не вправе решать за Люси, будут у нее котята или нет. Когда придет время, она сама перестанет плодиться.
— Это непоследовательно, — заметил я. — Говоришь, что мы не вправе за нее решать, а котят у нее отбираешь. Может, если бы ты дала ей вырастить хоть один выводок, она бы давно перестала плодиться!
Мама пропустила мой выпад мимо ушей и обратилась к Элли:
— А ты не возьмешь котеночка? Нам здесь одной кошки более чем достаточно. Все-таки уход за малышами — такая ответственность… Что бы Лекс ни говорил, я считаю, что Люси — безответственная мамаша. К восьмой неделе теряет к детям всякий интерес. Кошки вообще существа эгоистичные…
— Может, она не теряет интерес, а отчаивается? — снова встрял я. — Она же знает, что всех котят отберут. Твой подход не просто непоследовательный, а еще и жестокий.
Мама несколько секунд молча смотрела на меня и снова повернулась к Элли.
— Мне кажется, вам не помешает разминка. Прогуляйтесь с Лексом до родника и принесите воды для кулера, а то там мало осталось. Возьмите обе пятилитровые канистры, чтобы надолго хватило.
Кажется, я забыл вам сказать: мама пила только ключевую воду из родника над Гластонберийским источником. Она и травы только на ней заваривала.
В Элли идея восторга не вызвала. Испустив демонстративно громкий вздох, чтобы мы с мамой оценили, на какую жертву она идет, она сказала:
— Ладно. Притащим десять литров. Только ключи от машины дайте.
— Я же сказала: «Прогуляйтесь», — назидательно сказала мама. — Если куда-то можно доехать, это не значит, что туда нужно ехать. Вам обоим полезно размяться.
Элли бросила на меня возмущенный взгляд, словно этот коварный план родился в моей голове, и обратилась к маме:
— Реально? Вы хотите, чтобы мы пехом перлись до родника и обратно?
Мама кивнула:
— Ну да. Я же сказала: «Разминка».
— Я думала, вы просто так!
— Не просто. Давайте, ноги в руки, и вперед. Постарайтесь получить удовольствие. Погода хорошая.
— Получить удовольствие? Ровена, вы представляете, что такое десять литров воды? Они же весят тонну!
— Бога ради, Элли! — вмешался я. — Десять литров это десять килограммов. До тонны очень далеко.
— Алекс, да отстань ты со своей математикой!
— Если ты еще не заметила, с мамой спорить бесполезно.
— Совершенно верно, — подтвердила мама. — Вы оба молодые, здоровые, с двумя канистрами уж как-нибудь справитесь.
Элли наградила меня испепеляющим взглядом, всплеснула руками и мотнула головой в сторону кладовки. Я уже тогда понял, кому именно предстоит «справляться» с обеими канистрами.
Как только мы вышли, Элли зажгла сигарету, затянулась и раздраженно выпустила облачко дыма. Вся прелесть свежего воздуха для нее заключалась в том, что на воздухе можно курить.
— Это все ты виноват, — заявила она. — Начал с ней препираться, и вот результат.
Я промолчал, только чуть ускорил шаг. Не хватало еще, чтобы Элли меня отчитывала.