Всемирная история в 24 томах. Т.5. Становление государств Азии
Шрифт:
Армия пришла в крошечное княжество Хуа. В это время там оказался купец из Чжэн, Сянь гао, который вез свои товары в Чжоу. Встретив неожиданно армию Цинь, он выдал себя за посла князя. Он поднес полководцам сначала четыре бычачьи шкуры (по обычаю, перед тем, как делать большой подарок, дарили сначала что-то менее важное), а затем пожертвовал двенадцать коров, чтобы угостить воинов, и при этом- сказал: «Мой государь, услышав, что вы, господа, вместе с вашим войском намереваетесь мимоходом посетить наш ничтожный город, осмелился предложить угощение тем, кто сопровождает вас. Наш небогатый город, зная, что вы давно находитесь в пути, охотно предоставит вам продовольствие в течение дня, если вы захотите у нас остаться, или охрану в течение ночи, если вы соблаговолите идти дальше». А тем временем он послал человека, чтобы как можно скорее сообщить в Чжэн.
Чжэнский князь Му гун распорядился следить за подворьем иноземных гостей (то есть циньского отряда, оставленного охранять границы Чжэн) — а те уже навязывают вьюки, точат оружие и кормят лошадей. Князь послал Хуан У-цзы попрощаться с ними и сказать им так: «Вы, господа, уже долго находитесь в нашем ничтожном городе. И вот теперь наши запасы сушеного мяса и зерна, убитого и живого скота кончились. Если вы, господа, собираетесь уехать, то в Чжэн есть заповедный лес Юаньпу, так же как в Цинь есть заповедный лес Цзюйю; вы можете брать оттуда длиннохвостых и пятнистых оленей, освободив наш ничтожный город от забот о вашем пропитании. Что вы об этом думаете?»
Ци-цзы бежал в государство Ци; Фэнь-сунь и Ян-сунь бежали в государство Сун.
Мэн Мин сказал: «Государство Чжэн готово встретить нас! Мы уже не можем напасть на него неожиданно. Если мы будем штурмовать город, мы не победим; если мы осадим его, мы не можем ждать подкреплений. Лучше вернемся». Армия Цинь разрушила город Хуа и пошла назад.
Сянь Чжэнь из государства Цзинь сказал: «Князь Цинь не послушал советов Цзянь Шу и из жадности злоупотребил усердием всего народа; это значит, что Небо отдает нам Цинь. То, что дают, нельзя упустить; врагу нельзя позволить свободно действовать. Дав волю врагу, мы будем иметь много забот; ослушавшись Неба, мы не будем иметь удачи. Мы должны напасть на циньское войско». Луань Чжи возразил: «Вместо того, чтобы отблагодарить Цинь за услугу, которую оно оказало нашему покойному государю, напасть на циньское войско — не значит ли это забыть покойного государя?» Сянь Чжэнь на это ответил: «Князь Цинь не пожалел нас в дни траура по нашему государю и напал на князя, носящего одну фамилию с нашим, значит, это именно Цинь вел себя не должным образом; о какой же еще благодарности может идти речь? Я слышал, что те, кто один раз позволят действовать врагу, наживут забот на несколько поколений. Думать о детях и внуках — значит ли это забыть покойного государя?»
После этого наследник' престола (он не мог считаться князем, пока не был похоронен его предшественник) отдал приказ выступить в поход; срочно собрали также войско варваров-жунов из рода Цзян. Наследник был в черной траурной одежде и шляпе. Лян Хун правил его колесницей, Лай Цзюй стоял справа с копьем. Летом, в четвертом месяце, в день под знаком синь-сы, наследник разбил армию Цинь у гор Сяо и взял в плен Мэн Мина, Си Ци и Бай И. Затем, по-прежнему одетый в черное, он похоронил Вэнь-гуна. Тогда впервые цветом траура в Цзинь стал черный.
О СМЕРТИ ЛИН-ГУНА, КНЯЗЯ ЦИН.
ВТОРОЙ ГОД ПРАВЛЕНИЯ СЮАНЬ-ГУНА (607 Г. ДО Н. Э.).
Лин-гун, князь Цзинь (ему было около пятнадцати лет), не вел себя как подобает государю. Он собирал большие налоги, чтобы разрисовать стены своего дворца. С террасы на крыше башенки он стрелял в людей глиняными шариками из маленького лука для охоты на птиц и смотрел, как они старались увернуться. Когда повар не доварил медвежью лапу, он убил его (медвежью лапу надо было очень долго варить, а князь требовал, чтобы ему подали ее немедленно); труп повара он положил в большой куль из рогожи и велел прислуживавшим ему женщинам вынести его из дворца. Нести надо было через двор, где князь принимал чиновников. Чжао Дунь и Ши Цзи увидели руку, торчавшую из куля, спросили, что случилось, и были этим озабочены. Чжао Дунь хотел увещевать князя; Ши Цзи сказал ему: «Если Ваши увещевания не будут приняты, некому будет говорить после Вас (так как вы — канцлер и в государстве нет никого выше Вас по чину). Прошу позволить мне говорить первому; если государь не послушает, Вы продолжите».
Ши Цзи трижды выходил вперед и падал ниц (показывая этим, что хочет говорить с князем), но тот делал вид, что не замечает его. Он оказался уже у желоба, куда стекала вода с крыши дворца; только тогда князь посмотрел на него и сказал: «Я знаю, в чем я виноват, но постараюсь исправиться». Ши Цзи, коснувшись лбом земли, ответил: «Кто из людей не делает ошибок? Но не может быть ничего лучше, чем, совершив ошибку, суметь исправиться. В «Книге Песен» сказано: «Каждый имеет добрые намерения в начале, но редко кто может довести дело до конца». Это значит, что редко встретится такой, кто действительно может исправить свою ошибку. Если вы, государь, доведете дело до конца, то не только мы, Ваши верные подданные, сможем быть уверены в непоколебимости алтарей духов земли и урожая. И еще сказано в «Книге Песен»: «Если в парадном халате императора есть изъян — только канцлер Чжуан Шань-фу может исправить это». Это значит, что он может исправить ошибки государя. Если вы, государь, сможете исправлять свои ошибки, вы никогда не лишитесь императорского халата».
Но князь не исправился. Чжао Дунь еще более настойчиво увещевал его. Князь был этим раздражен и послал Чу Ми убить Чжао Дуня. Ми отправился на рассвете. Двери опочивальни были уже открыты; канцлер в придворном платье и чиновничьей шапке был готов отправиться во дворец, но было еще очень рано, и он сидя дремал. Ми отступил назад и, вздохнув изумленно, сказал: «Он не забывает о почтительности — это настоящий глава народа! Кто убьет главу народа, тот не думает о благе государя; но кто не выполнит приказ государя, тот не предан ему. Чем быть виновным в том или в другом — лучше умереть». И он покончил с собой, с разбегу ударившись головой об акацию, которая росла во дворе.
Осенью, в девятом месяце, князь Цзинь угощал Чжао Дуня вином в своем дворце; за дверью были спрятаны латники, готовые на него напасть. Телохранитель канцлера, стоявший с копьем справа на его колеснице, Тими Мин, понял в чем дело, и, быстро поднявшись в зал, сказал: «Если подданный, на пиру прислуживая государю, выпивает более трех кубков, это есть нарушение этикета». И, поддерживая Чжао Дуня под руку, стал спускаться по ступеням. Князь натравил на него огромного пса; Мин задушил его голыми руками. Чжао Дунь воскликнул: «Вы отвергаете людей и берете на службу псов, но что может сделать для вас пес при всей его свирепости?!» Ему удалось отбиться от воинов князя и уйти, но Тими Мин погиб, защищая его.
Однажды, задолго до этого, Чжао Дунь охотился на горе Шоу-шань. Остановившись отдохнуть под развесистой тутой, он увидел исхудавшего от голода человека, Лин Чжэ. Чжао Дунь спросил его, отчего у него такой измученный вид; тот ответил: «Я уже три дня не ел». Чжао Дунь снова спросил его, и тот ответил: «Я три года служил вдали от дома; не знаю, жива ли еще моя мать, но идти мне уже недалеко, и я прошу разрешения оставить для нее часть того, чем вы меня угощаете». Чжао Дунь уговорил его съесть все, приготовил корзину просяной каши и мяса, положил все это в мешок, чтобы было удобнее нести, и отдал ему. Позже Лин Чжэ служил цзиньскому князю и оказался среди латников, сидевших в засаде. В решающий момент он повернул копье против княжеских слуг и, сдерживая их, дал Чжао Дуню возможность уйти. Чжао Дунь спросил его, кто он, но тот ответил только: «Я тот, кто умирал от голода под развесистой тутой». Не сказал ни имени своего, ни где он живет, ушел и больше не показывался.
В день под знаками и-чоу Чжао Чуань (племянник Чжао Дуня) напал на Лин-гуна в Персиковом саду и убил его. Чжао Дунь, который в это время скрывался, но еще, не успел перейти через горы на границе государства, вернулся. Дун Ху, главный историограф, записал в летописи: «Чжао Дунь убил своего государя» — и показал эту запись чиновникам при дворе. Чжао Дунь сказал: «Это было не так!» Но историограф ответил: «Вы, господин, занимали высшую должность в государстве; вы скрывались, но не пересекли границу (то есть все еще отвечали за все, что происходило в стране), а вернувшись, не наказали злодея. Кто же убийца, если не вы?» Чжао Дунь воскликнул: «Горе мне! Обо мне можно сказать словами «Книги Песен»: «Тот, кого я люблю, сам принес мне несчастье».