Всемирная история в 24 томах. Т.9. Начало Возрождения
Шрифт:
Человеческое лицо, как красивое, так и уродливое, для средневекового мастера было отблеском вечной красоты и мудрости мироздания. Отсюда интерес к характерным жизненным деталям, которыми обогащали пластику.
Готическое искусство говорило о жизни. А жизнь была не только интересна, но и жестока и драматична. Стоит только вспомнить крестовые походы и безрассудное мужество отчаяния тех людей, которые пускались в эти походы. «Процессы ведьм», сжигания на кострах, эпидемии болезней, опустошавших целые области, постоянные междоусобные войны, массовые истребления жителей завоеванных городов. Сама атмосфера средних
Человек как личность был фактически бесправен его чувство достоинства подвергалось постоянному унижению. Поэтому образ страдающего, оскорбленного человека — внутренний стержень всего готического искусства.
Недаром готика так возлюбила сюжеты, связанные с мученичеством и мучительством: истязания Христа палачами, распятие, оплакивание, избиение младенцев. Эти жестокие сцены исполнены экспрессии скорби, иногда доходящей до экзальтации.
Художники не щадят душевного покоя зрителей, не останавливаясь перед самым обнаженным, подчеркнутым изображением страдания. Характерный тип распятого Христа: голова в терновом венке беспомощно свесилась на грудь, ребра грудной клетки выпирают наружу, кровь льется по изможденному телу. Эта израненная фигура на кресте воспроизводится готическими художниками в тысячах вариаций повсюду, вплоть до мелких костяных и металлических изделий.
До готики искусство знало Христа — доброго пастыря, Христа во славе, Христа — грозного судью. Готическое искусство трактует Христа как сына человеческого, претерпевшего великие страдания. Нищий странник, экстатический проповедник, обличающий грешников и плачущий над страданиями человечества — таков готический Христос.
Это особенно очевидно в народных, «низовых» течениях средневекового искусства. Там сложился особый иконографический тип «Христа скорбящего». Он не на кресте и не во славе — он сидит, подперев голову рукой и опершись на колено, с выражением скорби и глубокого раздумья.
В таком искусстве красоте физической, как ее понимали и выражали в античности, не могло придаваться большое значение. Готике чужда влюбленность в красоту нормальных, соразмерных форм, гармоничных пропорций, которые так характерны для античного искусства. Готика предпочитала выражение вдохновенного экстаза в некрасивом, истощенном теле.
Такое предельное напряжение душевной жизни, какое встречается в готических фигурах и лицах, не могло быть воплощено в границах классического вкуса. Смятенный и возмущенный дух беспощаден к своему телу.
Готические художники знали не только пафос страданий. Они умели передавать чувство сострадания, душевной близости, родства. Они находили язык для этих целомудренных чувств, которые не выставляются напоказ, а выражаются сдержанно — в бережных прикосновениях рук, в наклонах голов, во взглядах.
Высшие достижения готической скульптуры связаны со строительством Шартрского, Реймского и Амьенского соборов, насчитывающих до двух тысяч скульптурных произведений, которые отличаются высоким эстетическим пафосом. Здесь вырабатывались классические приемы скульптурного декора и разрабатывался синтез всех искусств под эгидой архитектуры. Часто собственно архитектурные детали сами превращались в изображения.
Шартрские мастера создали ряд превосходных по яркой индивидуальной характерности и одухотворенности образов, например, мудрых «ветхозаветных» царей западного портала — с печатью надменности и замкнутости в лице или в состоянии внутреннего напряжения.
Зрелым мастерством отличается статуя святого Феодора с южного портала — в нем воплощен идеальный чистый образ христианского рыцаря с доверчивым открытым лицом юноши, сосредоточенного, немного грустного и вместе с тем непоколебимо мужественного. Меняя точку зрения, зритель обнаруживает различные аспекты характера воина.
Исключительна по сложности и многогранности внутреннего мира портретная голова Ренье де Мусона.
В статуях святых — Мартина, Григория и Иеронима южного портала Шартрского собора сделан решительный шаг в совершенствовании построения человеческой фигуры. Мастер оживил фигуры святых едва заметным движением — легким поворотом голов, сдержанным жестом. Каждый образ — определенный характер с соответствующим состоянием: Мартин — — гневен и властен, Григорий — сердечен, Иероним — вдумчив. Вместе с тем все три фигуры объединены ощущением нравственной силы и душевного благородства.
В связи с возросшим культом Марии ей посвящается большинство тимпанов, увеличивается количество ее изображений с младенцем Христом.
Среди реймских статуй особой силой пластического выражения отмечена скульптурная труппа «Посещение Марией Елизаветы» на центральных вратах западного портала. Скульптуры отличаются мягкой обработкой поверхности камня, необычайно гармоничной ритмикой одеяний и основных композиционных линий.
Традиционная готическая «беседа святых» трактуется как лирическая, проникнутая высокой духовностью тема. Очень жизненный, наделенный сложной гаммой душевных переживаний образ Марии из этой группы по мнению многих исследователей стилистически близок к древнегреческим Парфенона.
Однако уже в соседней с этой группой композицией «Принесение во храм» в фигурах Иосифа и Анны проявляются нарядность и известная манерность.
Утонченность и рафинированность, созвучные рыцарской куртуазной культуре XIV века, находят отражение в статуях разумных и неразумных дев на западном фасаде собора Нотр-Дам в Париже. В искусстве поздней готики стремление к манерной миловидности вытесняет подлинную одухотворенность образа.
В большинстве готических соборов скульптурное убранство преобладало над живописью, если не считать Витражи, игравшие значительную роль в светоцветовом решении интерьера.
По своему эмоциональному воздействию сюжет витража, переданный рисунком, стоял на последнем месте. Первое место принадлежало цвету и вместе с ним свету.
По мере утверждения каркасной системы, стена становилась все более ажурной. В храме оставалось мало места для настенной росписи. Ее заменил витраж. Огромные оконные проемы собора сверху донизу заполнялись оправленными в свинец цветными или раскрашенными окнами.
Витраж не просто заменил фреску. Он открыл новые возможности для цветовых эффектов, в которых средневековые живописцы видели конечную цель своего искусства. Игра света и цвета, то торжественная, сверкающая, то приглушенная в час заката, рождала под головокружительными готическими сводами волнующе сказочное настроение, увлекавшее молящихся от земного, конкретного, к небесному, неосязаемому, но лучистому.