Всемирный экспресс. Поезд ночных теней
Шрифт:
И всё же их совместные поиски были почти сказкой: они вместе прошлись по всем закоулкам вагонов в голове состава, выискивая всякие потайные уголки и помещения. Спустя два часа отчаянных стараний Флинн по-прежнему без устали заглядывала за каждый стеллаж, и однажды Фёдор в свете карманного фонарика оказался так близко, что у неё стало покалывать в губах.
– Ты такая классная, Флинн, – прошептал он. – Никогда не сдаёшься.
Флинн видела, как у него переливается угольная пыль в волосах и сверкают тёмные глаза. В эту минуту она поняла, что действительно никогда не сдастся.
– Ты витаешь в облаках, –
Уставившись на рубашку, Флинн открыла рот, чтобы возразить, и в эту минуту вагон качнуло на повороте. Под ногами у неё заскрежетали колёса, на лоб капнула вода. Флинн раздражённо вытерла лицо. Хозяйственный вагон не был ни самым уютным, ни самым магическим вагоном Всемирного экспресса. Всего лишь большое, без всякой отделки помещение, заполненное инструментами и стиральными машинами. Сквозь щели в стенах свистел встречный ветер. С мокрой формы, развешанной на верёвках у неё над головой, на деревянные доски пола постоянно капало. Надев эту форму, Флинн не только официально станет павлином, но и наконец будет выглядеть как одна из них. И не всё ли равно, что рубашка в полоску?
– Но я же не мальчишка, – всё-таки отважилась возразить Флинн. Внутри у неё всё мучительно съёжилось. Разве это нормально? Девочка, у которой хватает смелости запрыгнуть в какой-то неизвестный поезд, не решается громко и чётко произнести «Я девчонка!».
А всё потому, что вряд ли кто-нибудь видел в ней девчонку.
Всё потому, что она ощущает в себе гораздо больше ярости и неистовости, чем, по мнению её матери, положено девочкам.
– Мне всё равно, кто ты, – проворчал Кёрли. – Я не могу возиться с тобой всю субботу. А теперь поторопись. Тебе ещё нужно получить у Даниэля ученический билет.
Флинн почувствовала нервную дрожь в груди. Сегодня такой день, когда она должна получить всё, что обычно полагается павлинам: не только школьную форму, но и собственное спальное место в одном из купе. Во Всемирном экспрессе ученики жили в купе по двое. Флинн решила не слишком задумываться о том, с кем будет вынуждена поселиться.
Покусывая губу, она смотрела, как Кёрли складывает три мальчиковые рубашки. Она понимала, что нужно пересилить себя и всё-таки спросить про блузку в горошек, но сделать этого так и не смогла. Молча взяв протянутую Кёрли стопку одежды, она вышла из хозяйственного вагона и направилась в сторону дирекции.
Уже два дня Флинн официально считалась ученицей Всемирного экспресса. С тех пор поезд открылся ей в совершенно новом свете: он излучал ещё больше магии, ещё больше благости – но и гораздо больше опасности, чем прежде.
Всемирный экспресс, в котором жили и учились, состоял из двадцати четырёх старинных вагонов, соединённых между собой ржавыми железными шарнирами, над которыми располагались громыхающие мостики. Всякий раз, когда какой-нибудь павлин или учитель переходил из одного тёплого вагона в другой, им приходилось выходить наружу на мостик, где дул холодный встречный ветер. Флинн прекрасно представляла себе, как летом выходящих встречали солнце, жара и запах дождя, барабанящего по раскалённому металлу. Но сегодня на переходе из хозяйственного вагона в кухню ей в лицо хлестнул, вызвав озноб, стылый осенний ветер.
С любопытством перегнувшись через железные перила, Флинн высунула нос в жёлто-золотой пейзаж Польши. Мимо неё тянулись размытые дымом, встречным ветром и магией поля и перелески.
«Мой дом – во Всемирном экспрессе!» – думала Флинн, не веря собственному счастью. Но запах дыма, простора и дождя всё-таки наполнял её и непонятной тоской. Она не знала, почему между вагонами так холодно – то ли от близкой зимы, то ли от ощущения, что там, вдали, её что-то ожидает. Что-то ясное и звонкое – и куда более опасное, чем попытки найти Йонте.
Пока Флинн проходила вагон за вагоном, перед её мысленным взором снова оживали последние две недели. Здесь, в столовой, она познакомилась с новыми… нет – с первыми в жизни друзьями: Пегс Хафельман и Йоунсом Касимом. Оба стильно одевались и верили в себя, и – для Флинн это было удивительней всего – никому из них не мешало, что она не могла похвастаться ни тем, ни другим.
Флинн огляделась. Столовая представляла собой просторный длинный вагон с множеством столиков на четырёх человек по обе стороны от центрального прохода. Окна, образуя свод, что-то вроде стеклянной крыши, мерцали словно сотканная из воды ткань.
Но больше всего магии во Всемирном экспрессе было не в столовой, а в учебных вагонах, полных искрящихся механизмов и шуршащих наглядных пособий, вагонах с движущимися росписями на потолках и порхающими буквами на оконных рамах. А сразу за столовой располагались чайный бар и золотая библиотека, где в окошке пневматической почты каждый понедельник появлялся номер «Экспресса в экспрессе» – школьной газеты с новостями, сплетнями и рекламой.
Войдя в библиотеку, Флинн подняла голову. Магическая карта на потолке шуршала и потрескивала, словно разговаривая сама с собой. Раздался скрип, будто царапали что-то металлическое, а затем одна нитка железной дороги на карте замигала красным светом. Она вела из Центральной Европы в Россию. Флинн распахнула глаза. Этот новый участок пути нужно обязательно обсудить с Пегс и Касимом!
Но в комнате отдыха павлинов, на шесть вагонов дальше, она никого из них не нашла. Из шарманки-радио неслась какая-то старая песенка: «Куда ж ты подевалась? Искать тебя повсюду – вот всё, что мне осталось…» Эта лёгкая мелодия явно во вкусе Пегс – должно быть, она только что была здесь.
Песенка, как всегда, звучала ужасно старомодно, но сегодня никому из павлинов это не мешало. Группа третьеклассников устроила турнир по игре в нарды. Несколько павлинов постарше, собравшись около их кресел, сосредоточенно смотрели на доски. Вопли воодушевления сменяли вздохи разочарования.
С усилием открыв железную дверь в конце вагона, Флинн прошла в конец состава. Оживлённые возгласы и лёгкая музыка тут же стихли.
Самые последние вагоны состояли из узких коридоров и маленьких купе. Тут находились помещения, куда Флинн ещё никогда не заходила: в клубном вагоне было полно закрытых дверей, а в так называемом Последнем вагоне была всего лишь одна дверь, открывать которую не разрешалось никому.
Разделяли их тихие волшебные спальные вагоны. Здесь все стены между дверями купе и между окнами были увешаны фотографиями выпускников.