Всемирный экспресс. Поезд ночных теней
Шрифт:
В другом конце столовой Даниэль покашливанием попросил внимания. В вагоне затих даже шёпот.
– Мы должны гордиться, что к нам присоединились три новых попутчика, – сказал он, поднимаясь с места, чтобы его хорошо видели ученики и в другом конце вагона. – Во-первых, доктор Бентли из Канады, который в эту минуту заботится о вашей соученице Гарабине Бласко-Диас.
По вагону прокатился шёпот. Седовласый доктор Бентли сел в поезд ночью, чтобы заняться лечением Гарабины. Флинн поймала взгляд Касима. Она знала, о чём он думает: было бы неплохо, если бы Гарабина ещё немного
Раздались вежливые аплодисменты в честь отсутствующего доктора.
Даниэль повернулся к коренастой тётке-охотнице, сидевшей за одним из столиков для сотрудников между Кёрли и преподавателем боевых искусств синьором Гарда-Фиоре. На голове у неё, как и утром при посадке в поезд, сидела шляпа-сафари, но бежевую куртку она сменила на воздушное светлое одеяние. У её мощных ног притулилась тонкая прогулочная тросточка.
– Следующей я приветствую Герлинду Штейнман из Южной Африки! – торжественно воскликнул Даниэль, дав павлинам сигнал к новым аплодисментам. – Миссис Штейнман некоторое… ну да, некоторое время будет преподавать героизм.
По вагону снова пролетел шёпот, сопровождающийся миганием света. Флинн с беспокойством огляделась. Так сильно не мигал даже дежурный свет, включавшийся по ночам.
Рядом с ней раздражённо застонала Пегс:
– Что, правда?! Ну почему Даниэль не подберёт какую-нибудь приличную учительницу по героизму! – причитала она, загибая пальцы с покрытыми разноцветным лаком ногтями. – Сперва мадам Флорет, которую больше интересовали техника и магия, чем победы и легенды, а теперь вот эта охотница с поехавшей крышей, у которой в голове только одна Флинн…
Так и было. Миссис Штейнман таращилась на них через весь вагон, словно Флинн была газелью, которую она собиралась уложить выстрелом.
– Даниэль! – рявкнула она, и её голос эхом отскочил от стеклянных стен. – Тот парень в конце и есть тигрик, которого вы мне обещали?
Флинн по-прежнему не понимала смысла слов тётки-охотницы, но внезапно опять почувствовала себя тем, чем была всегда: каким-то инородным телом. Все взгляды устремились на неё. Шёпот стал громче. Хрустальные светильники мигали всё сильнее. По столовой незаметно расползалось волнение. Флинн даже зазнобило от беспокойства.
Стоящий посреди вагона Даниэль казался смотрителем маяка, который знает, что шторма не избежать. Хлопнув в ладоши, он подчёркнуто радостно воскликнул:
– Верно, это Флинн Нахтигаль, наш новый павлин. А теперь школьный гимн! Якуб, не будешь ли ты так любезен сыграть…
В это время свет погас. Ещё две секунды лампочки в столовой помигали как пламя свечи на ветру: включились-выключились – включились на подольше – выключились, а затем с металлическим гудением их сияние погасло.
В поезд прорвалась чёрная-пречёрная ночь, как чернильное пятно, которое поглотило всё: тарелки, графины с водой, испуганные лица. В течение нескольких секунд в столовой царила та же ночная тьма, что и над вересковыми пустошами снаружи. Над стеклянной крышей слабо мерцали похожие на булавочные головки звёзды, а месяц спрятался за плотные облака.
Экспресс в абсолютной черноте скользил сквозь ночь, в вагоне послышались громкие крики. Раздался голос Даниэля:
– Пожалуйста, соблюдайте спокойствие! Это всего лишь… – Слова захлебнулись в его собственной беспомощности. Это всего лишь что – перебои в подаче электроэнергии?
– Во Всемирном экспрессе ещё ни разу не было перебоев с электричеством, – прошептала Пегс.
Страх пополз по спине Флинн и когтями впился в затылок. Что здесь происходит?!
Свет в вагоне исходил только от потрескивающих синеватых волос Касима, сияющих как оперённые крылышки феи. Белое лицо Пегс рядом с ним казалось лицом призрака.
Флинн осторожно нащупала руки Пегс и Касима и сплела с их пальцами свои. Она чувствовала, что, если этого не сделает, ночь вытянет её из поезда, как чёрная дыра во Вселенной.
Рядом с ней чертыхнулся Касим и часто задышала охваченная паникой Пегс.
Кто-то заплакал. Во тьме грохнули железные двери. И тут внезапно хрустальные светильники опять замигали. Слабо засветились – погасли – включились на подольше – снова погасли. Затем раздался приглушённый рокот, словно заработала какая-то турбина, и светильники, беспокойно померцав, вновь вернулись к жизни. В вагон, подобно чувству безграничного счастья, хлынул свет. Ночь за окнами с воем отступила. Над панорамным остеклением крыши взметнулся сияющий блеск.
– Великий Стефенсон, что это было? – Касим с трудом перевёл дух, отпуская руку Флинн. – Что, Куликов угля мало закинул?
Пегс поморщилась. При свете хрустальных светильников она опять выглядела живо и свежо.
– Мою руку ты тоже можешь отпустить, – потребовала она, энергично выдёргивая пальцы из крепкого захвата Касима.
Вместе со светом оживились и голоса. Пространство заполнилось смехом облегчения. У буфета Даниэль, потерев лицо, словно таким образом мог убрать морщины и перехитрить возраст, сказал:
– Не волнуйтесь, это небольшие перебои в подаче электроэнергии. Якуб, пожалуйста, гимн школы!
Флинн, ничего не понимая, смотрела на него во все глаза. Либо перебои в подаче электроэнергии во Всемирном экспрессе стали с недавних пор обычным делом, либо он хотел замять то, что произошло сейчас у всех на глазах.
За соседним столиком поднялся мальчонка с каштановыми волосами.
– Это Якуб Павляк, – пояснила Пегс. – Вообще-то он ещё слишком маленький для Всемирного экспресса – ему всего восемь. Но он получил билет уже много лет назад, и поскольку он сирота, то Даниэль забрал его в поезд.
Якуб неуверенным шагом, спотыкаясь, вышел в центральный проход между столиками, взял свой футляр со скрипкой – и Флинн ощутила какую-то неуловимую связь с ним. Он казался точно таким же неуверенным, какой часто чувствовала себя и она.
– Его опекала мадам Флорет, – прошептала Пегс на ухо Флинн, неодобрительно качая головой. – Она одела его во всё сине-зелёное.
Флинн переводила взгляд с Якуба на Пегс и обратно.
– У мадам Флорет был подопечный? – в растерянности спросила она.