Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник)
Шрифт:
Ипполитыч кивнул головой на второй стул.
– Ты присаживайся, Иероним, чувствуй себя как дома. А КГБ-истам мы отпор дадим. Будем ждать их вместе. На нашей стороне свобода и истина!
Ученый хотел было возразить, что он и так чувствует себя как дома, ведь это же его дом, но спорить по этому поводу не стал и сразу же сел на стул.
– Вот ты скажи, Дермидонтыч, кто-то же должен отстаивать попираемые нашим полицейским государством гражданские права, так?
Иероним кивнул и, морщась, выпил водки.
– А ты посмотри на медведей! Их, невинных, преследуют люди с оружием,
– Сибирь? – предположил МНС.
– Ученый, а таких вещей не знаешь, – разочарованно проговорил диссидент. – Полностью наше государство именуется «Свободное Великое ото Всех Независимое Унитарное Государство Сибиряков и Медведей». Сокращенно – СВоВНУГСиМ. Раньше, говорят, повсюду висели таблички с полным названием, – Ипполитыч допил рюмку и налил ещё водки. – Потом только их поменяли на короткое «Сибирь», чтобы люди не путались. Но в официальных документах все так и осталось. Так вот… Ты читал конституцию?
Дермидонтыч отрицательно покачал головой.
– Конечно, не читал, еще бы ты читал. Простым мужикам читать конституцию запрещено! Но я еще пару лет назад достал один подпольно перепечатанный экземпляр, он хранится у меня в погребе в целлофановом пакете. И что бы ты думал? Во второй статье черным по белому сказано, – сосредоточенный взгляд Георгия был устремлен вверх, он резко встал со стула, вытянул руку с рюмкой и продекламировал: – «Мужик и медведь, их права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод медведя и человека – обязанность государства». Высшая ценность! Обязанность! Понимаешь? И что у нас происходит…
– А я сегодня… посредством лазера нарушил трамвайное движение и спровоцировал нападение энело! – с горечью в голосе признался Дермидонтыч, ожидая выслушать порицание, но диссидент лишь коротко кивнул и продолжил.
– Я хочу сказать, что нигде в мире не происходят такие безобразия, как в нашей стране! Вот что я хочу сказать. Ты знаешь какое-нибудь место, в которой было так же холодно, как у нас?
– Гренландия? – предположил Дермидонтыч.
– Ты что! В Гренландии намного теплее, там уже половина ледников растаяла.
– А Канада?
Ипполитыч задумался, выпил немного из рюмки и снял шубу.
– Быстро у тебя согрелось. А про Канаду, к своему стыду, сказать ничего конкретного не могу – не владею информацией.
– Может, Восточное Самоа?
– Забудь про Восточное Самоа, мой друг, – грустно покачал головой Ипполитыч. – В результате акта случайной военной агрессии одного из наших медведей эта суверенная демократия перестала существовать. Виной тому – разгильдяйство военных наших ракетных баз и отсутствие контроля над сотрудниками-медведями. Хорошо, даже если не говорить про погоду, где ты видел страну, в которой зима – девять, а то и все одиннадцать месяцев длится? А солнечный цикл? В какой нормальной стране солнечный день в августе длится четыре часа?
Дермидонтыч согласился.
– Еще у нас мутантов за людей не считают, –
– С мутантами все сложнее… – рискнул поспорить ученый.
– Да? Очень интересно, – сказал Георгий и откупорил бутылку. – И что в них такого сложного?
– Ты понимаешь, науке очень сложно поддается изучение этих антропозооморфных существ. Совершенно не ясны социально-биологические аспекты их возникновения, равно как и… – Иероним выпил рюмку. – Равно как и их некоторые их зоологические особенности.
– А по мне, так все просто. Радиация кругом, вот и появились. Говорят, это вы, ученые, виноваты, что их так много расплодилось, но я не верю. Если кто и виноват в возникновении этих… как ты сказал?
– Антропозооморфных, – подсказал Иероним.
– …Морфных существ, так это государство, которое ничего не сделало, чтобы уменьшить радиационное заражение и остановить мутации как планеты, так и животных с людьми. Вот так.
Ученый, чувствующий похмелье и заметно посмелевший, возразил:
– Нет, ты, наверное, просто плохо знаком с гипотезами по поводу процесса образования мутантов. Большинство ученых считают, что мутанты вообще не размножаются, ими становятся одичавшие мужики либо беглые уголовники, иначе говоря, плохие люди…
– Вот она! – вставил диссидент. – Вот она, вся наша государственная система научных взглядов: «плохие люди», видите ли, становятся. То есть, хороший человек, по-ихнему, мутантом стать не может, такое, дескать, только в наказание? Сплошной обман! Мутантом в условиях нашей реальности может стать любой! Но я тебя прервал, продолжай.
– Так вот, это традиционная точка зрения, но она не может объяснить две вещи: почему их так много, и как человеческий организм так быстро преобразовывается в мутантский? Для этого простой радиации мало, возможно, тут виноваты инопланетяне! Это про процесс появления… А если говорить про питание…
– Не верю я в инопланетян, Иероним, – покачал головой диссидент. – Это все выдумки нашей военщины, которой мало заморских противников, так они ещё и инопланетных придумывают.
– Да как же ты можешь не верить, когда они теперь каждую неделю над городом появляются!
Ипполитыч вздохнул, залпом выпил алкоголь, похлопал ученого по плечу и сказал серьезно:
– Сейчас тяжелое время, Иероним. Мы, интеллигенция, должны сплотиться и выступить против диктатуры Большого Начальства. – Георгий поднялся и встал у окна, заложив руки за спину. – Поэтому я решил все-таки поведать тебе, как соратнику, свою тайну. Уже почти год у меня есть специально оборудованная лесная сторожка, в которую я перенес контрабандную печатную машинку и две пачки бумаги. Все эти годы по вечерам я писал трактат «Сибирская несправедливость». В нем я вскрыл все изъяны нашего бесправного общества, нашего полицейского государства. Скоро будут написаны последние страницы, и рукопись отправится в Иркутск, в подпольную типографию Ильи Константиныча. Тираж ожидается небольшой, всего двести-триста экземпляров, но и этого будет достаточно, чтобы зажечь огонь неповиновения среди народных масс. Что скажешь?