Всемирный следопыт 1926 № 05
Шрифт:
Раз при мне были устроены туземные танцы, на которые собралось чуть ли не все островное население. Все пустилось в пляс: и молодежь, и старики. Не плясали только грудные дети, которых сложили в большие кучи по углам, откуда они с удивлением таращили глазенки на происходившее.
На этом благословенном острове никогда не бывает ссор и драк между жителями, и, если где-нибудь существует легендарный рай, то он находится именно на Килинге.
Приведя судно в порядок, я решил нагрузить его раковинами гигантского моллюска — тридакны; они живут на рифах по соседству. И вот в этом месте, в виду туземного поселка, экипаж «Спрей», переплывший через океан, едва не погиб.
Произошло это потому, что я положился на другого человека, а он положился на меня. В обществе беспечного африканского негра я очутился в ветхой лодке, под прогнившим парусом, который тотчас же сорвало порывом ветра, и нас, совершенно беспомощных,
X.
22-го августа «Спрей» распростилась с Килингом. Море было бурно, судно заливало волнами, и погода не улучшалась. Меня, конечно, утомляло нескончаемое движение волн, а также надоедало, что я оказывался мокрым, как только показывался из каюты. При непогоде «Спрей», казалось, замедляла ход; я приписывал бурному морю то, что мои соображения и счет расстояний по лагу сильно отличались друг от друга. Через две недели после моего выхода из Килинга разница достигла 150 миль. В этот день при заходе солнца я увидал группу облаков, стоявших на одном месте прямо передо мною, тогда как прочие облака плыли по небу: это было признаком земли, и ночью на том месте, где я видел облака, появился темный силуэт земли. Тогда я вытащил лаг, потому что, как и выходило по моему расчету, передо мною был остров Родригец. Причина неправильных показаний лага заключалась в том, что его повредила большая рыба; это бывает довольно часто. Две лопасти из четырех были смяты и погнуты, — вероятно, дело зубов акулы. Утром остров возвышался передо мною всего в трех милях. Любопытно, что жители этого острова ждали пришествия антихриста, и, когда, «Спрей», несомая бурным ветром, примчалась в гавань, покрытую белой пеной, при чем на судне виднелся только один человек, они закричали: «Вот он, вот он! Он приехал в лодке!». Как это ни было невероятно, новость в одну минуту облетела все местечко. Усилиями коменданта волнение городка постепенно улеглось, но одна старуха заперлась у себя в доме и не выходила из него все время, пока я был на острове, — целых восемь дней.
Я считал остров Родригец конечным пунктом последнего большого перехода. Здесь я мог запастись отличной водой, купил мешок пататов и за два шиллинга получил столько гранат, сколько мог увезти на себе осел.
После трехдневного перехода «Спрей» очутилась на острове Маврикия, куда я привез и казенную почту с Родригеца. Здесь мне пришлось читать лекцию о плавании «Спрей» в театре, который жители убрали для такого случая на манер судна. Не умею сказать, хороша ли была лекция, знаю только, что я чуть не задохся в жарком помещении, так как на мне было надето городское платье.
Радушные жители наперерыв звали меня к себе и всячески развлекали. Один ботаник, только что нашедший новое растение, назвал его в честь меня «Слокум». Раз я был приглашен в семью, где было семь молодых девиц. Прощаясь с ними, я сказал, что могу отплатить им за гостеприимство только тем, что прокачу их на «Спрей». Они очень обрадовались и просили меня устроить эту прогулку завтра же. Я согласился, только потом вспомнив, что завтра приглашен обедать к начальнику гавани. Однако, я рассудил так: «Спрей» скоро выйдет в открытое море, молодые особы захворают морской болезнью, придется повернуть обратно, и я поспею на обед. Но вышло совсем иначе. Мы ушли так далеко в море, что почти потеряли остров из вида. Волны катились через борт, а девицы только радовались, глядя на них. Потом они принялись с большим аппетитом уничтожать содержимое большой корзины, которую принесли с собою. Чем больше «Спрей» хлопотала, чтобы девицы заболели, тем больше они веселились и все просили: «Дальше, дальше!». Наконец, когда мы отошли миль на пятнадцать, я повернул назад, все еще надеясь вернуться во-время. «Спрей» быстро приближалась к острову, но тут я немного ошибся, и мы поравнялись с другой бухтой, а не с той, куда нам нужно было попасть.
26-го октября я вышел в море. Не заходя на остров Реюньон, я взял курс на мыс Марии на Мадагаскаре. Я теперь приближался к пределу пассатных ветров, которые несли «Спрей» столько тысячь миль от Австралии. Ветер слабел день ото дня, и 30-го октября наступило полное затишье. Вечером я свернул паруса и сидел на палубе, любуясь совершенно неподвижным морем и безграничной тишиной кругом. На другой день потянул ветерок, и «Спрей» миновала мыс Марии. После того в Мозамбикском проливе шлюпку кидало в разные стороны по капризу шквалов. Вплоть до 17-го ноября «Спрей» трепала буря, и хуже этого ей приходилось только в Магеллановом проливе. Но 17-го ноября «Спрей» все-таки была в виду Порта Наталя, лежащего рядом с Дурбаном.
Когда я приближался к берегу, сигнальщик на маяке сообщил, что «Спрей» находится в пятнадцати милях. Ветер свежел, и, когда я был в восьми милях, он сообщил: «„Спрей“ убирает паруса. Грот зарифлен и убран в десять минут. Всю работу исполняет один человек». Через три минуты эти сведения были напечатаны в дурбанской утренней газете, которую мне подали, когда я причалил в порту. Но я не мог проверить сведения относительно скорости уборки парусов, потому что, как я уже говорил, минутная стрелка на моих часах отломилась. Соглашаюсь, впрочем, что я старался убрать их по возможности скорее.
В Дурбане я провел для отдыха несколько недель. 14-го декабря «Спрей» подняла лодку на борт и опять отправилась в одиночку дальше.
XI.
Оставалось еще пройти мыс Доброй Надежды. Даже и в это благоприятное время года в этом море часто бывают предательские шквалы. Они повторяются приблизительно через каждые тридцать шесть часов, при чем то налетают с кормы, то дуют с носа. В конце декабря, в тот день, когда я огибал самый мыс, «Спрей» непременно хотела стать на голову, и я бы не удивился, если бы это, действительно, случилось. Судно билось и металось самым необыкновенным образом. Когда я стал на конец бушприта, чтобы зарифить кливер, «Спрей» три раза сряду окунула меня в воду с головою. В это время мимо меня прошел большой пароход, и на нем появился сигнал: «Желаю вам веселого Рождества». Наверно, капитан его был большим шутником: его собственное судно то-и-дело поднимало винт из воды.
Как бы то ни было, я добрался до Каптоуна, и «Спрей», попав там в док, простояла в нем три месяца, а я получил в подарок от местного правительства бесплатный проезд по всем железным дорогам и мог осматривать страну, сколько хотел. Я побывал в Кимберлее, Иоганнесбурге, Претории. Во многих местах население интересовалось узнать, как можно одному плыть вокруг света. Успех моих лекций снабдил меня деньгами в количестве, достаточном для текущих расходов и для обратного пути.
Когда 26-го марта я покинул эту гостеприимную страну и вышел в море, казалось бы, что после нескольких месяцев жизни с другими людьми меня должно было охватить чувство одиночества. Как бы для того, чтобы этого не случилось, весь первый день вокруг судна играли тюлени и смотрели на меня своими большими круглыми глазами. Когда ветер засвежел и «Спрей» стала быстрее удаляться от берегов, тюленей сменили дельфины и рыбы, которые могли проходить по 150 миль в день.
При попутном ветре «Спрей» шла хорошо и не требовала от меня больших забот. Я погрузился целиком в чтение новых книг, которых мне надарили в Африке. Раз я так зачитался, что целый день ничего не ел и забыл даже о существовании волн, пока волна, налетевшая с кормы, не плеснула мне в каюту и не залила книгу, которую я читал. Скоро меня навестили старые друзья — летучие рыбы. Стрелою вылетая из воды с распростертыми плавниками, они летели по ветру красивыми дугами, потом опускались, пока гребень волны не смачивал их нежных плавников, и затем возобновляли полет.