Вслед за Ремарком
Шрифт:
– Уж не знаю, кто из вас там безобразничает! – Сморщенным пальцем уборщица погрозила в сторону Роберта.
– Поподробнее, пожалуйста, – пробасил сзади Михалыч.
– Чего уж подробнее! Мыла я возле окон. Да новой палкой и задела по батарее, вишь, с непривычки. Уж больно эта новая швабра толстая да неповоротливая, не чета моей старой! – Тетя Надя, сожалея о своей утрате, даже всхлипнула, будто вытирая несуществующие слезы кончиком косынки. У Роберта от нетерпения чесались руки, чтобы потрясти несговорчивую старуху. Но он понимал, что этим не ускоришь процесс вытягивания из нее сути дела.
– Ну дальше-то что? – не выдержав, все-таки спросил он,
– А дальше ничего! – с достоинством ответила тетя Надя. – Я по батарее случайно стукнула, палка оттуда и вывалилась. Я ее подобрала. А еще подобрала вот что! – И она торжественно извлекла из рваного кармана своего серого халата кусок старой тряпки.
Роберт и Михалыч стали рассматривать тряпку.
– Смотри, стекло! – Роберт указал Михалычу на маленькие кусочки битого стекла, приставшие к материи.
– Угу… Он тряпкой руку обмотал, чтобы не пораниться, – заметил Михалыч.
Роберт пристально посмотрел на него:
– Ну и что теперь? Все равно будем делать вид, будто ничего не знаем?
– Поубивать их за это? – вопросом на вопрос ответил ему Михалыч.
– Эй-эй! Меня-то снимите! – завопила тетя Надя, увидев, что друзья от нее отвернулись.
Михалыч снял ее и поставил на землю.
– Ну уж нет, дружок! Откудова взял, туда и верни!
Старшему мастеру ничего не оставалось делать, как снова подхватить ее под коленки и доставить к двери черного хода. Сломанную ручку от швабры друзья оставили себе.
– Пусть пока полежит в гараже вместе с тряпкой. – Роберт засунул эти предметы подальше. Он присел на старый канцелярский стул, в свое время списанный и по старости поселившийся в гараже, и задумался.
– К секретарше-то не пойдешь, что ли? – спросил его Михалыч.
– Перебилась охота. – Роберт вяло махнул рукой. – На завтра у меня на вождение всего двое учеников записаны. Лиза и эта – Воронина. Вечером они придут на занятие, я им сам и объявлю. Конечно, через секретаршу было бы солиднее, все-таки видно марку школы, но да уж ладно, переживут.
Они еще постояли с Михалычем, помолчали.
– Я все надеялся, знаешь, что это кто-то со стороны нахулиганил, – опять сказал Роберт, смотря куда-то вдаль. – Все думал, что мы ошибаемся насчет своих, не могут они нам такую подлость устроить! Ведь мы, когда надо было, им помогали. А они с нами вот теперь как. По волчьему закону. Это что же, Михалыч, значит, война?
– Война, мой мальчик, была пятнадцать лет назад, когда я был офицером, ты – солдатом, а Володя – врачом в госпитале, – задумчиво сказал ему мастер. – А то, что происходит у нас в школе, – не война. Это глупость и крысиная возня. Снять бы штаны да отодрать ремешком того дурака, который разбил нам машину, но воспитание детей находится в ведении детских садов и школ. Но я настолько устал воевать, что нахожу удовольствие в том, чтобы их простить! И ты живи спокойно, не думай о дряни. Это все у них напускная романтика, игра в мафию. Посмотрим пока, что будет дальше!
– То, что они сделали, не игрушки, а подлость. А подлость не должна оставаться без ответа.
– Есть разница, дружок. Одно дело – когда надо ответить за жизнь товарища, и совсем другое – когда хочется заработать лишние бабки! – Михалыч подошел к Роберту и положил ему руку на плечо. – Возраст у нас уже не тот, чтобы по каждому поводу кулаками махать. Смотри, скоро пять часов. Иди открывай учебную комнату. Скоро придут твои ученики.
– Да не хочу я идти! – вдруг взбрыкнул Роберт. – Надоели эти занятия, хочется настоящего дела! Михалыч, давай поищем еще какую-нибудь работу! Уйдем отсюда!
– Какую же ты хочешь работу? Разве ты мог бы заделаться фирмачом, ходить важным начальником в пиджачной паре и галстуке? Сидеть за компьютером, разговаривать на других языках, работать в банке? Разве не хорошо нам здесь, в нашем мире? Среди моторов, машинного масла, бензина, в мире, который мы хорошо знаем? Разве мы здесь не принадлежим самим себе?
– Но ведь ты же продаешь машины? Возьми меня с собой! Ведь это тоже мир свободных парней без офисов и без белых воротничков…
– Я езжу за машинами редко, раз или два в год, когда уж очень сильно припрет насчет денег, – ответил Михалыч. – Перегонка – дело не безопасное.
– Но тебя же пока Бог миловал?
– Миловал. Но бесконечно милостей ждать нельзя ни от кого, тем более от Бога. Если бы не мои родные, которых надо кормить, одевать, учить, никогда не стал бы рисковать, мотаться за этими машинами. И тебе, Роберт, не советую. Попробуй поискать здесь то, что тебе по душе.
– Да что искать? Частный извоз я попробовал. Тоже не так чтобы очень сладко – возить всяких придурков. Да и убивать слишком часто стали водителей из-за машин; я перестал этим заниматься.
– Вот видишь! Держись за своих учеников. В каждой группе кто-то учится дополнительно – все-таки прибыль.
– Не хочу больше! – Вид у Роберта был какой-то помятый, усталый. – Они все тупые, хотят только жать на педаль и крутить баранку. Устройство автомобиля знать не хотят. Крутить мозгами – не могут. Спрашивают – сервис на что? Тетки под пятьдесят стараются, но габариты у них… Как только сядут – салон перекашивает!
– Да ладно тебе все выдумывать! – добродушно ответил Михалыч. – Не сгущай-ка ты краски. Вижу я, какие красавицы у тебя в группе, что Лиза твоя, что эта… Пат. Если уж ты будешь тут передо мной речи толкать, кто тогда народ учить будет? Те молодые обормоты, что ли, которые нам машину сломали? Иди, Роберт, народ тебя ждет! Вон, у беседки, все в сборе.
Роберт потушил сигарету в банке с водой. Медленно встал, вздохнул.
– Спокойный ты человек, Михалыч! Вот тебе бы надо преподавателем быть.
– Каждый, Роберт, сидит на своем насесте. Я с машинами возиться люблю. Подкинешь учеников на езду – и спасибо! Опять же если с машиной что – я тебя всегда выручу! Новички и так всего боятся, – приговаривал он. – Пусть ездят спокойно, я сделаю так, чтобы машина в дороге не барахлила.
У беседки действительно собралась большая группа учеников, но ни Лизы, ни Нины среди желающих обучиться вождению не было. Лиза не имела манеры вообще кого-либо предупреждать о своих поступках, но Нина сознательно выполняла свое решение не ходить больше в школу. И пока вся группа изучала в школе очередные подвохи дорожного движения, она, устроившись дома, на диване под бежевой лампой с коричневой каймой египетского рисунка, дочитывала последнюю главу романа «Три товарища». Вот она перевернула последнюю страницу и задумалась. Неизвестно почему, она ожидала большего. Говоря по совести, страницы, посвященные ремонтным работам в гараже и дракам, она читала не так уж внимательно. Ее интересовали те части, в которых говорилось о Пат.