Вслепую
Шрифт:
Она замолчала, Джеффри тоже не мог найти слов. Сара понизила голос:
– Ты сказал, что я никогда не открывала тебе душу. Теперь понимаешь, почему? Я делюсь с тобой самой страшной моей тайной, и что делаешь ты? Сбегаешь в Атланту увидеть насильника, вместо того чтобы поговорить со мной. Вместо того чтобы утешить меня.
– Я думал, ты ждешь от меня конкретных действий.
– Я и ждала конкретных действий, – грустно ответила она. – Я ждала.
В трубке раздались гудки. Джеффри снова набрал номер, но линия была занята. Он жал на повторный набор
Джеффри стоял за стеклом одностороннего наблюдения, прокручивая в голове разговор с Сарой. Его охватила всепоглощающая печаль. Он знал, что она права. Он должен был настоять, чтобы Нелли их соединила. Должен был пойти в клинику и сказать, что по-прежнему любит ее, что она до сих пор – самое ценное в его жизни. Должен был встать на колени и просить ее вернуться. Не надо было оставлять ее. Опять.
Джеффри вспомнил, как пару дней назад Лена произнесла слово «жертва», описывая тех, кого выбирают маньяки. В ее голосе звучало пренебрежение, все равно что сказать «слабые» или «глупые». Ему не понравилась трактовка Лены, а теперь и Сары. Он знал ее лучше, чем любой другой мужчина, знал, что Сара по натуре не жертва. Единственный ее враг – самокритика. Даже в контексте насилия он не видел в ней жертву. Он считал ее чудом уцелевшей.
Его мысли прервала Мун:
– Готовы начать?
– Да, – ответил Джеффри, постаравшись забыть о Саре.
Что бы она ни говорила, Райт был главной зацепкой к разгадке событий в округе Грант. Сейчас Джеффри в Атланте. Нет смысла возвращаться, не получив от подозреваемого необходимую информацию. Джеффри стиснул челюсти и сконцентрировался на основной задаче.
Вошла Мун, наделав много шума: громко захлопнула за собой дверь, отодвинула стул так, что ножки проскрежетали по кафельному полу. Несмотря на весьма приличное финансирование полицейского участка Атланты, комнаты здесь были не такие чистые, как в округе Грант. Джек Аллен Райт сидел в тусклом, грязном помещении с серыми цементными стенами, даже не покрытыми краской. Такая мрачность заставит любого признаться в чем угодно, лишь бы скорее отсюда выбраться. Джеффри думал об этом, наблюдая, как ведет допрос Мэри Энн Мун. Ей было далеко до Лены Адамс, но, надо отметить, она установила контакт. Мун говорила с ним как старшая сестра.
– Этот провинциал не шутки с тобой шутил, да?
Джеффри знал, что она пытается войти в доверие к Райту, и все же ему не понравилось подобранное выражение: слишком уж искренне оно прозвучало.
– Он разбил мой браслет, – пожаловался Райт. – Это не моих рук дело.
– Джек, – вздохнула Мун, сев по другую сторону стола. – В этом никто не сомневается. Нам надо выяснить, как у тебя под матрацем оказалась та пушка. Это явное нарушение закона, а ты находишься на грани третьей поимки. Верно?
Райт посмотрел на зеркало, догадываясь, что за ним находится Джеффри.
– Понятия не имею, откуда он взялся.
– Скажешь, это он поставил туда твои отпечатки? – спросила Мун, скрестив руки.
Райт
– Я был напуган, – наконец ответил Райт. – Моим соседям все известно. Они в курсе, кто я.
– И кто же ты?
– Им известно о моих девочках.
Мун встала со стула, повернулась спиной к Райту и уставилась в окно, которое закрывала решетка, такая же, как на доме Райта. До Джеффри вдруг дошло, что он превратил свое жилище в тюрьму.
– Расскажи мне о твоих девочках, – попросила Мун. – Мне интересна Сара.
У Джеффри при упоминании имени Сары ладони сжались в кулаки.
Райт выпрямился, облизывая губы.
– Она была такая… тесная, – усмехнулся он. – Она хорошо ко мне отнеслась.
Мун скучала. Она настолько часто вела подобные допросы, что ничему не удивлялась.
– Правда?
– Она была так мила.
Мун развернулась и прислонилась спиной к решетке.
– Ты ведь знаешь, что происходит там, где она живет. Ты в курсе, что творится с девушками?
– Я читал кое-что в газетах, – ответил Райт, пожимая плечами. – Вы ведь не посадите меня из-за этого револьвера, босс? Я вынужден был защищаться. Я боялся за свою жизнь.
– Давай поговорим об округе Грант, – предложила Мун. – А потом уже о револьвере.
Райт начал ковырять лицо, оценивающе глядя на Мун.
– Вы не обманете?
– Ну что ты, Джек. Когда я тебя обманывала?
Райт взвешивал альтернативы своих действий. Джеффри казалось, что тут не над чем ломать голову: сотрудничество или тюрьма. И все же Райту хотелось создать иллюзию права выбора.
– Те царапины на машине, – произнес Райт.
– Что с ними?
– Я про слово на дверце, – пояснил Райт. – Я этого не делал.
– Не делал?
– Я говорил адвокату, но он ответил, что это не имеет никакого значения.
– Теперь имеет, Джек, – проговорила Мун.
– Я не стал бы писать такое на чужой машине.
– Шлюха? – спросила Мун. – Именно так ты называл ее в туалете.
– В туалете совсем другое дело, – возразил он. – То было в самом порыве страсти.
Мун не стала комментировать разницу.
– И кто его написал?
– Этого я не знаю, – ответил Райт. – Я весь день был в больнице, работал. Я даже не знал, на какой она ездит машине. Хотя мог бы угадать. В ней была такая самоуверенность. Будто она лучше всех.
– Не будем поднимать эту тему, Джек.
– Ладно, – сказал Райт и уставился в пол. – Извините.
– И кто мог выцарапать надпись, как тебе кажется? – спросила Мун. – Кто-то из больницы?
– Тот, кто ее знал, знал, какая у нее машина.
– Может, доктор?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Может быть.
– Ты откровенен со мной?
Вопрос удивил его.
– Конечно, а как же?
– Значит, ты считаешь, что кто-то из работников больницы мог написать такое на ее машине? Но почему?
– Вероятно, она кого-то достала.