Вслепую
Шрифт:
– Она доставала многих?
– Нет. – Райт покачал головой. – Сара была добра к людям. Она со всеми дружелюбно разговаривала. – Он словно уже забыл, как говорил о ее высокомерии. – Она всегда здоровалась со мной в коридоре. Не спрашивала, конечно «Как дела?», но признавала мое присутствие. Большинство людей видят тебя и в то же время нет. Понимаете меня?
– Сара хорошая женщина, – поддержала разговор Мун. – Кто мог сделать такое с машиной?
– Может, тот, кто разозлился на нее за что-то.
Джеффри положил ладонь на стекло, чувствуя, как волосы у него на голове встают дыбом. Мун не
– За что?
– Не знаю, – ответил Райт. – Просто хочу сказать, что я этого не писал.
– Ты уверен?
Райт громко сглотнул слюну.
– Вы обещали закрыть глаза на револьвер в обмен на откровенность, так?
Мун бросила на него сердитый взгляд:
– Не спрашивай меня, Джек. Я предложила тебе сделку, а оказалось, что тебе нечего мне сказать.
Райт бросил взгляд на зеркало.
– Больше мне поведать нечего, я не трогал машины.
– Если не ты, то кто?
Райт пожал плечами.
– Я же уже говорил, что не знаю.
– Думаешь, тот человек, что расцарапал ей дверь, буйствует сейчас в округе Грант?
Он снова пожал плечами.
– Я не детектив. Я рассказываю то, что мне известно.
Мун сложила на груди руки.
– Мы продержим тебя под арестом все входные. Когда встретимся в понедельник, постарайся вычислить, кто это может быть.
На глазах Райта выступили слезы.
– Я говорю правду.
– Посмотрим в понедельник утром, не изменится ли правда.
– Пожалуйста, не отсылайте меня обратно!
– Это просто временное задержание, Джек, – утешила его Мун. – Я позабочусь, чтобы тебя поместили в отдельную камеру.
– Отпустите меня домой.
– Это невозможно, – возразила Мун. – Ты должен поразмыслить, определить приоритеты.
– Я давно это сделал.
Мун не стала более пререкаться. Она оставила Райта в комнате, с опущенной головой, в слезах.
Суббота
25
Сара резко проснулась, долю секунды не в силах понять, где находится. Она осмотрелась в своей спальне, задерживая взгляд на старых добрых предметах: на комоде, который принадлежал еще бабушке, на зеркале, купленном на распродаже, на шкафу, таком широком, что отцу пришлось снимать дверь с петель, чтобы внести его в комнату.
Она села и через окно посмотрела на озеро. Вода не успокоилась после вчерашней грозы, по поверхности шли мелкие волны. Солнце скрывало сероватое небо, по земле стлался туман. В доме было прохладно, а снаружи, видимо, совсем зябко. Сара укуталась в стеганое одеяло и пошла в ванную; зашмыгала носом, когда ноги ступили на холодный пол.
На кухне она поставила кофеварку и дождалась, пока сможет наполнить чашку. Вернувшись в спальню, надела спортивные шорты из спандекса, а поверх них старые штаны. Телефонная трубка по-прежнему лежала не на месте. Сара вернула ее на телефонный аппарат, и он тотчас зазвонил. Сара сделала глубокий вдох и произнесла:
– Алло?
– Привет, малышка, до тебя не дозвониться?
– Случайно сдвинула трубку с телефона, – солгала Сара.
Отец то ли поверил ей, то ли решил пропустить ложь мимо ушей.
– Мы тут готовим вкусный завтрак. Приходи.
– Нет, спасибо, – отказалась Сара, несмотря
– Может, зайдешь попозже?
– Ладно, – ответила Сара, направляясь к столу в коридоре.
Она открыла верхний ящик и достала двенадцать открыток. Двенадцать лет прошло со дня изнасилования, по открытке в год. Рядом с адресом всегда стояла строка из Библии.
– Малыш? – произнес Эдди.
– Да, пап.
Сара сосредоточилась на разговоре, опустила открытки обратно в ящик и задвинула его бедром.
Они поболтали о грозе, Эдди рассказал, как мощный сук отломился от дерева и чуть не угодил в дом, Сара пообещала прийти и помочь убраться. Она говорила, а в голове проносились картины после насилия. Она лежит на больничной койке, шипит кислородная маска при каждом вдохе, сигналы кардиографа подтверждают, что она жива, хотя это приносило мало утешения.
Она спала, а когда проснулась, в палате был отец, держал ее за руку обеими ладонями. Она раньше никогда не видела, чтобы отец плакал, а тут с его губ срывались короткие душераздирающие стоны. За ним стояла Кэти, обхватив мужа за талию, прижавшись головой к спине. Сара чувствовала себя не в своей тарелке, не понимая, что могло их так расстроить, и тут вспомнила, что с ней произошло.
Через неделю Эдди отвез ее в Грант. Сара всю дорогу не поднимала головы с его плеча, сидя на переднем сиденье старого пикапа, втиснутая между матерью и отцом, как было всегда до рождения Тесс. Мать фальшиво пела церковный гимн, которого Сара раньше не слышала. Что-то о спасении. Что-то о возмездии. Что-то о любви.
– Малыш?
– Да, пап, – произнесла Сара, смахнув слезу. – Я загляну попозже, ладно? – Она чмокнула губами, передав ему поцелуй. – Я люблю тебя.
Он ответил теми же словами, но Сара заметила тревогу в его голосе. Зная, что отцу известны малейшие детали изнасилования, она долго не могла оправиться. Она чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение, и это повлияло на их отношения. Ушла в прошлое та Сара, с которой он играл в карты. Ушли шутки Эдди: «Пусть лучше Сара станет гинекологом, тогда я смогу всем говорить, что у меня обе дочки занимаются трубами, хотя одна из них – фаллопиевыми». Он больше не видел в ней неуязвимого человека. Он видел женщину, которая нуждается в защите. Фактически отец воспринимал ее точно так же, как теперь Джеффри.
Сара туго затянула шнурки кроссовок. Прошлым вечером она услышала в голосе Джеффри жалость и неожиданно для себя поняла, что все безвозвратно изменилось. Отныне он будет видеть в ней жертву. Она всегда так отчаянно пыталась преодолеть это чувство – а сейчас отдалась ему сполна.
Накинув легкую куртку, Сара вышла во двор. Трусцой выбежала на дорогу и повернула налево, в противоположную от родительского дома сторону. Она не любила бегать по улицам, ибо в своей жизни видела слишком много разодранных детских коленок, в будни Сара пользовалась беговой дорожкой в спортивном центре или посещала бассейн. Летом она вставала пораньше, чтобы поплавать в озере, очистить разум и сосредоточиться на делах предстоящего дня. А теперь ей хотелось достичь полного изнеможения, наплевав на суставы. Сара всегда была спортивной, физическая нагрузка приводила ее в равновесие.