Вспоминая голубую Землю
Шрифт:
Но это было не так, как если бы люди ходили и думали об этом, когда у них были любовники, с которыми можно было встретиться, меню на выбор, дни рождения, которые нужно было запомнить. Будничные заботы обычной жизни каждый раз превосходили чудеса. Смерть Юнис была семидневным чудом, и то же самое можно было бы сказать об открытии Окулара, когда оно станет достоянием общественности. Может быть, чудо на семь месяцев или семь лет, - снисходительно подумал Джеффри. Но рано или поздно все стало бы как обычно. Экономика будет расти и падать. Знаменитости будут приходить и уходить. Были бы политические скандалы, даже случайные убийства. И знание
Но все же... Это не означало, что это не было важным, что это не было потрясающей привилегией - быть одним из первых, кто узнал.
Почему Аретуза считала, что он заслужил эту привилегию, или что он должен был сделать для нее взамен, оставалось совершенно отдельной загадкой.
– Простите мой скептицизм, но...
– отважился он.
– Вы абсолютно уверены, что это не может быть естественным явлением? Я имею в виду, подумайте о муравейниках... ульях. У них есть структура, организация, которые могут подразумевать сознательное намерение. Даже геологические или химические процессы могут создать иллюзию дизайна.
– Хорошо, что у вас есть сомнения, но я не думаю, что вы еще рассмотрели все варианты. Это на порядок больше - нет, сделайте это на два или три порядка сложнее, чем все, на что способна природа. Это планета, похожая на Землю, Джеффри. Ее погодные условия и химический состав поверхности подчиняются предсказуемым правилам. Есть только один вывод, который заключается в том, что Мандала была создана. Это искусственное, и оно было создано для того, чтобы его видели. Люди... существа... которые сделали это - они бы точно знали, насколько они заметны. Они бы знали, что такие приборы, как Окулар, способны видеть их с расстояния в десятки световых лет. И все же они делали это, прекрасно зная, что другая цивилизация сможет обнаружить дело их рук. Это было сделано намеренно. Это было сделано для того, чтобы все видели.
– Как визитная карточка, - сказал Джеффри.
– Или, возможно, приглашение держаться подальше. Территориальный маркер. Возможно, это полезный предупреждающий знак, например, символ радиации или биологической опасности. Я не знаю. Я думала об этом образе в течение нескольких месяцев и до сих пор не продвинулась с ним ни на шаг. Окулар продолжит мониторинг Крусибла, и соотношение сигнал/шум улучшится... но есть предел тому, что мы можем узнать отсюда. Нам придется подобраться поближе.
– Вы имеете в виду пойти туда?
– Если на это уйдет тысяча лет, это в наших силах. Не смотрите так удивленно, Джеффри, я считала, что у вас больше воображения, чем сейчас.
Он вздрогнул, потому что это было неприятно, как если бы с ним разговаривала его бабушка.
– Только на то, чтобы добраться до Юпитера, уходят месяцы.
– Но зеленое цветение уже требует от нас, чтобы мы изобрели средства для пересечения межзвездного пространства. Мы уже находимся на этом пути. Если Крусибл - это стимул, который приблизит эту цель, пусть будет так.
– Вы сказали, что это открытие было сделано в конце прошлого года.
– Это верно.
– Это тоже примерно в то время, когда умерла моя бабушка.
– И вам интересно, был ли... шок от этого тем, что подтолкнуло ее к краю пропасти?
Джеффри сомневался, что во вселенной есть что-то, способное шокировать его бабушку.
– Или что-то в этом роде, - допустил он.
– Она была удивлена, как и следовало ожидать. До краев набита вопросами. Наводящие, проницательные вопросы. Острая до конца, ваша бабушка. Но как только она усвоила новость, как только она расспросила меня достаточно, чтобы удовлетворить свое любопытство, это было почти так, как если бы она решила выбросить все это из головы, как будто это действительно было не так важно, просто то, о чем мы говорили, чтобы скоротать время. Как будто открытие разума где-то еще во Вселенной имело не большее значение, чем, скажем, новость о том, что наш общий знакомый умирает от какой-то очень редкой болезни. Я сообщила ей самую удивительную новость, какую только можно вообразить, раскрыла ей секрет, известный на тот момент только мне, и она была поражена, а затем просто заинтересовалась и, в конечном счете, встала в тупик.
– Аретуза помолчала.
– Именно тогда я начала задаваться вопросом, не пошло ли что-то не так с ее головой после стольких лет уединения. Неужели она утратила способность по-настоящему удивляться, потому что с ней так долго не случалось ничего поразительного? Но как кто-то мог стать таким пресыщенным?
– Основываясь на том, что я знал о ней, все, что вы мне только что рассказали, имеет полный смысл. Она была эмоционально отстранена, отрезана от всего, что раньше имело для нее значение. Я не уверен, что в конце концов ее что-то волновало.
– Все еще остается фактом, что ее смерть наступила так скоро после моего визита.
– Это может быть совпадением.
– Я бы согласилась, если бы был хоть один признак того, что она каким-то образом больна, теряет контроль над жизнью.
– Вы связывались по чингу. Это означает, что вы видели все, что заставлял вас видеть прокси. Может быть, ей было хуже, чем она показывала.
– Это возможно, - согласилась Аретуза.
– Но даже если бы она была больна, меня все равно беспокоит время. Я показываю ей снимки Крусибла, и через несколько недель она умирает? После ста тридцати лет жизни?
– Пауза. Затем: - Вы были там с тех пор, как она умерла? В Зимнем дворце?
– Только не я. Один Мемфис - полагаю, вы бы назвали его нашим слугой. Он с семьей много лет и единственный из нас, кто все еще общался с Юнис лицом к лицу, хотя он и не Экинья.
– Мне бы очень хотелось поговорить с Мемфисом. Звучит так, как будто он знал ее лучше, чем кто-либо из вас.
– Удачи вам с вытягиванием из него побольше информации. Мемфис точно не из тех, кто разбалтывает секреты.
– Потому что ему есть что скрывать?
Джеффри рассмеялся.
– Сомневаюсь в этом. Но Мемфис был верен ей, когда она была жива, и он не собирается внезапно меняться теперь, когда она мертва.
– И вы уже говорили с ним о Юнис?
– Я спрашивал его о том и о сем, но он не из тех, кто предает доверие. Что бы ни произошло между ними, боюсь, это уйдет в могилу вместе с Мемфисом.
– Если только вы не проведете собственное независимое расследование.
– У меня действительно есть жизнь, которой я бы очень хотел заниматься. Я ученый, а не специалист по копанию в личных семейных делах.
– Конечно, вы понимаете, что сейчас речь идет не только о вашей семье, Джеффри. Вы правы, когда указываете, что я связывалась только с Зимним дворцом. Учитывая мои обстоятельства, это было неизбежно. Но вы могли бы побывать там лично, не так ли?
– Для этого уже поздновато.