Вспомнить всё
Шрифт:
–Мне нельзя, – коротко объяснил он, перехватив мой взгляд.
Трапезничали мы молча, изредка обмениваясь дежурными фразами. Повязка, стягивающая грудную клетку, стесняла меня. Я чувствовал себя тяжелой мраморной статуей. В столь противоестественной позе я никогда не обедал. Это совершенно точно. Но, казалось, десятки застолий на мгновение промелькнули передо мной. И даже одинокая трапеза при свечке, в каком–то глухом углу. Но больше, чем эта моя мраморность, меня смущал взгляд старика, который все время наблюдал за мной, изо всех сил стараясь не подавать вида, что это так.
Когда мы встали из–за стола и принялись за мытье посуды, Василий
–Знаешь, Серёжа, мне кажется, что ты не из простых… Я хотел сказать, что, судя по твоим манерам и воспитанию, твой социальный статус достаточно высок.
–На основании чего вы сделали столь странные выводы? – улыбнулся я.
–Ну, это очевидно. Далеко не каждый может правильно обращаться с приборами и так дегустировать вино, как это делал ты. Извини, я специально устроил этот обед. Конечно, ты это понял. Я хотел выяснить, знакомы ли тебе правила этикета.
–Ну и как?.. Это о чём–то говорит?
–Конечно. Совершенно ясно, что ты воспитывался в интеллигентной семье, имел неплохой достаток. Ты разбираешься в винах, а это, как говорится, божий дар. Он укрепляется и совершенствуется с годами, прости за некоторое занудство, при регулярном и правильном винопитии. Не знаю, помогут ли тебе мои наблюдения, но на всякий случай решил сказать тебе о них.
–Не понимаю, чем может помочь мне знание этикета и хороших манер? – пробормотал я, вытирая тарелку и машинально убирая ее в шкаф.
–Многообразные привычки – часть твоей личности, – совершенно серьезно ответил Иванов. – Они могут рассказать о многом.
–О чем, например?
–А ты сам подумай хорошенько. Я могу и ошибаться, но мне представляется, что ты был процветающим бизнесменом. Причем, скорее всего, русским, а не иностранным.
–Почему вы так думаете? – удивился я.
–Потому что это более вероятно, ведь мы в России. К тому же ты вспомнил об отце… Вернее, твое воспоминание о дачной обстановке, пожалуй, перевешивает совершенное знание немецкого.
–Но почему? Разве мы с отцом не могли общаться на даче, но в Германии?
–Такое не исключено, но… Я не был в Германии и не знаю тамошних дач, но наверняка они отличаются от русских, и весьма существенно. Попробуй проанализировать свои ощущения, может, разберешься.
–Да, скорее всего, вы правы, Василий Николаевич, – задумался я. – Правда, в моей голове переливается хаос. Из пустого в порожнее… Все слишком противоречиво и туманно… Не знаю, что и думать.
–Не беда – разберёшься. Я тебе помогу. Да, совсем забыл, я тут притащил тебе прессу – за неделю. Собрал все, что смог: и городские, и областные, и центральные издания. Полистай. Может, наткнешься на что–то интересное. Вдруг кто–то тебя разыскивает…
–Спасибо, я непременно просмотрю всё, но для начала стоит прогуляться. Нужно проветрить мозги, а то я соображаю столь же медленно, как двигаюсь.
–Что ж, прогуляемся, – обрадовался он. – Похоже, ты быстро восстанавливаешь силы. Быстрее, чем я думал.
–А где моя обувь? Извините, Василий Николаевич (называть старика дядей Васей, как он предложил, у меня почему–то не поворачивался язык. Не из–за интеллигентского ли воспитания?), но ваши ботинки мне маловаты. – Я нарочно сморщился в страдальческой гримасе.
–Обувь там же, где и твой костюм, – в шкафу, – ответил Иванов. – Иди, собирайся. Я как–нибудь закончу с посудой сам. Твои дела поважнее.
Вернувшись в комнату, я открыл шкаф и достал свой костюм. Выглядел он более чем удручающе: оба рукава были почти оторваны, шов на спине разъехался, в нескольких местах зияли рваные дыры. Брюкам досталось никак не меньше. Бурые пятна крови виднелись повсюду. Особенно много их было на плече пиджака. Безнадежно испорченная вещь.
Повесив костюм на ручку шкафа, я достал ботинки, стоявшие здесь же, внизу. Они на первый взгляд почти не пострадали и смотрелись как новые. Вот только стельки отклеились и покоробились. Видимо, Василий Николаевич сушил мою обувку у камина, да недосмотрел. Повертев ботинки в руках, я сразу понял, что они стоили дорого. Это было видно по качеству кожи, элегантности и добротности пошива. Костюмчик тоже был дорогим. Тонкая черная шерсть отливала на солнце бронзой из–за тончайших, едва заметных полосок. «Да ты был стилягой», – усмехнулся я. Что ж, господин процветающий иностранный бизнесмен, будем вас потрошить. Кто же ты такой? Похоже, предположение Василия Николаевича было близко к истине, и я это интуитивно чувствовал, разглядывая свои вещи.
«Я – бизнесмен! – несколько раз мысленно повторил я. – Это мало–мальски объясняет, почему я стал жертвой нападения. Должно быть, причиной всему деньги. Рэкет? А может, ограбление? Нет, вряд ли. Грабители просто убили бы меня, им незачем прибегать к избиению и пыткам. А милиция? При чем здесь милиция? Почему я испытываю страх при одном упоминании о милиции? Тут что–то не так. Но что?..»
Тяжело вздохнув, я снова занялся ботинками, решив вынуть стельки. Это не составило труда – они легко отстали от подошвы. Я уже хотел переобуться, как вдруг мой взгляд заметил нечто странное: под стелькой правого ботинка тускло поблескивал металл. В литую подошву ботинка была вставлена какая–то шайба или цилиндр, плотно сидевший в углублении прямо под пяткой. Эта неожиданная находка взволновала меня. В сердце как будто засверкал маленький алмаз. Я почувствовал легкое головокружение и присел на табурет возле стола. Что–то основательное предстояло мне выудить из темных недр памяти. Но я никак не мог ухватить смысла расплывчатых образов. Одно было ясно – находка имела какое–то сверхважное предназначение.
Я поставил ботинок на стол и попробовал вынуть цилиндр из гнезда при помощи чайной ложки. За этим странным занятием меня и застал Василий Николаевич.
–Что ты делаешь, Серёжа? – изумился он, должно быть, решив, что я тронулся умом. Ну или что–то в этом роде.
–У вас есть перочинный нож? – спокойно спросил я, проигнорировав его вопрос.
–Нож?.. Да, конечно. Может, объяснишь… – растерянно ответил он, уставившись на ботинок и машинально шаря по карманам. – Вот. – Он протянул мне элегантный складной ножичек.
Через минуту мне удалось извлечь из гнезда в ботинке небольшой цилиндрик из серебристого металла. Осторожно положив его на стол, я стал внимательно осматривать находку.
–Что это? – Василий Николаевич с недоумением, как и я, разглядывал цилиндр.
Вместо ответа, я пожал плечами и, закрыв ладонями лицо, попытался как–то оживить этот предмет – в воображении. Странно, что у меня голова не раскололась от напряжения. Предельная концентрация дала свои плоды. Вся последовательность действий, которые я сам производил с этим устройством, была мгновенно восстановлена. Я собственноручно когда–то вмонтировал эту штуку в свой ботинок. Да, именно сам – в этом уже не было сомнений – я вставил его в гнездо, включил, нажав иглой на крошечную потайную кнопку, а потом приклеил стельку.