Вспомнить всё
Шрифт:
–Так что это за штука? – снова спросил Иванов.
–Передатчик, – уверенно ответил я, взяв этот серебристый цилиндр.
–Передатчик?
–Да, передатчик, – подтвердил я, – и достаточно мощный для того, чтобы его сигнал мог уловить спутник.
Мой ответ шокировал Василия Николаевича. Я поторопился пояснить:
–Это не то, о чём вы подумали. Цилиндрик всего лишь «маяк». Он передает сигнал, по которому можно узнать о моем местонахождении.
–Но зачем? Что все это значит, Серёжа? – взволнованно заговорил Иванов.
–Не надо больше вопросов, – взмолился я. – У меня и без того мозги плавятся.
–Да, конечно. На тебя и так столько навалилось разом… Тебе нужно спокойно подумать и разобраться, прежде чем двигаться дальше, – согласился Василий Николаевич и, помолчав, спросил: –
–Яволь, – улыбнулся я. – Что нам стоит. Небольшая прогулка могла обернуться каким–нибудь новым и приятным сюрпризом.
Мы молча бродили по берегу Волги. Осенний ясный день быстро догорал. Багровый диск солнца уже наполовину исчез за лиловыми зубцами Жигулей, а широкая водная гладь блестела и отливала бронзой. Ко мне вдруг пришло ощущение, будто я видел все это тысячи раз, быть может даже с самого рождения. Чувство родины воскрешало в памяти и другие образы, пока еще неясные и отрывочные. Я понял одно, что я – русский. И может быть, мои корни где–то здесь. На душе стало легче. А великолепный багряный закат, от горизонта накатывавший волны свежести, окончательно расправился со щупальцами красного тумана, в тошнотворную пелену которого я время от времени проваливался. В этом не было никакого сомнения. Мне показалось, что я чист как младенец. В этом была доля истины.
Глава 3. ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
На следующий день я проснулся рано, чувствуя себя на удивление бодро. Должно быть, вчерашняя прогулка подействовала на мое состояние в высшей степени благотворно. В голове уже не было зловещего тумана. Я не испытывал предательской слабости и тошноты, которые охватывали меня при малейшем усилии или резком движении. Ребра болели намного меньше, я смог впервые вздохнуть полной грудью. Признаки стремительного выздоровления более чем обрадовали меня.
Василий Николаевич хлопотал на кухоньке, готовя яичницу с ветчиной. Увидев меня здоровым и бодрым, он с довольной улыбкой сказал:
–О, выглядишь как огурчик. Умывайся, сейчас завтракать будем.
Ледяная вода в умывальнике приятно пощипывала кожу лица, заставляя кровь бежать по жилам быстрее, насыщая мозг тысячами тончайших ароматов. Мысли сразу же приобрели четкость и предметность, Я уже знал, что именно должен был сделать немедленно, и, покончив с утренним туалетом, быстро вернулся в свою комнату. Первым делом я достал из шкафа костюм и, разложив пиджак и брюки на столе, принялся методично и тщательно проверять все карманы. Я почему–то был уверен, что обязательно что–то найду. Добрый старик, осматривая мои вещи, просто не смог чего–то существенного обнаружить. Что–то ускользнуло от его внимания, как и от хищных глаз тех самых злодеев, которые чуть было не отправили меня на тот свет.
Предчувствие оправдалось, мои пальцы вдруг нащупали во внутреннем нагрудном кармане смятый клочок бумаги. Когда я извлек его и осторожно расправил, то сначала не мог оценить, насколько важной оказалась эта находка. Передо мной на столе лежал небольшой листок с очень блеклым типографским оттиском какого–то простейшего бланка, на котором размашисто и неразборчиво было начертано столбцом что–то вроде перечня. Слова едва угадывались, так как вода размыла надписи и изрядно подпортила бумагу, но я догадался, что это какой–то счет. Об этом свидетельствовала колонка цифр справа и итоговая сумма внизу.
Разочарованный никчемностью этой информации, я раздраженно отодвинул этот жалкий листок в сторону и принялся заново потрошить костюм. Внезапно ослепительная догадка заставила меня схватить этот клочок бумаги с оторванным углом. С минуту я просто вертел его в руках и пытался возвратить ускользнувшую мысль, а когда она нечаянно и капризно вновь напомнила о себе, едва перевел дыхание от волнения. Теперь я полностью отдавал себе отчет, что оказалось в моем распоряжении: это был реальный след, отправная точка предстоящего расследования. Счет из ресторана – листок был именно счетом – не мог попасть в мой карман случайно. Его я получил лично и, вероятно, сполна расплатился по нему, а это значит, что меня могли узнать в этом заведении… А тогда…
От возбуждения я даже не стал додумывать дальше, а лихорадочно принялся искать на листке хоть какой–то намек на адрес ресторана. Вверху бланка с трудом, но прочитывалась надпись: «ООО… отель «Жигули». Этого было достаточно, чтобы начать поиски.
Я ещё раз перевел дыхание и возобновил обследование шикарной рванины, стоившей когда–то три тысячи марок (почему–то я знал об этом теперь), сантиметр за сантиметром прощупывая мягкую ткань. Это так увлекло меня, что я не расслышал, как Василий Николаевич пригласил к завтраку. Не дождавшись ответа, он открыл дверь в комнату и уже с порога по–отцовски окликнул меня:
–Серёжа, пора к столу. Чем это ты так занят?
–Прошу прощения, Василий Николаевич, я сейчас всё это закончу, – ответил я, и в тот же миг пальцы наткнулись на что–то постороннее, явно чужеродное, спрятанное под отворотом воротника.
После того как вчера я нашел «маяк» в своем роскошном ботинке, я внутренне был готов к любым неожиданностям. Вероятно, и Василий Николаевич, замерший на пороге, тоже не исключал сюрпризов. Но то, что я извлек из–под воротника, превзошло все мыслимые ожидания. На моей ладони лежал крошечный шприц–тюбик с пластиковым колпачком на игле. Нетрудно было догадаться, что находилось внутри этого миниатюрного шприца, надежно упрятанного, уж во всяком случае не антибиотик и не безобидный витамин. Наверное, то же самое подумал и Василий Николаевич, он приблизился к столу и не сводил глаз с находки. На его хмуром лице отобразились самые противоречивые мысли. Я всецело понимал его. Сначала радиомаяк, а теперь шприц–тюбик – с отравой. Такие штучки красноречиво говорили сами за себя, порождая самые дикие подозрения относительно рода занятий их владельца. Чего греха таить, даже у меня в голове вихрем пронеслась нелепая мысль: «Да уж не шпион ли я?» Но тут же испепелилась и рассыпалась. Я почему–то был уверен, что это – исключено. Вопреки некоторой логике.
Сомнения, это было заметно в полном объеме, одолевали моего спасителя, даже морщины на лице доброго старика, казалось, сделались глубже и резче. И все же он, как опытнейший врач, нашел в себе силы первым нарушить затянувшееся молчание. Гордиев узел он разрубил просто и элегантно.
–Идем завтракать, – сделал он знак рукой и спокойно направился к двери.
Я встал и последовал за ним, засунув находки в карман.
Завтракали молча. Я был настолько заворожен находками, что совершенно не ощущал вкуса пищи. Но когда Василий Николаевич разлил по чашкам кофе и добродушно заметил, что мне надо бы побриться, я вышел из транса и поскреб жёсткую недельную щетину, напоминающую наждак. Как это ни странно, я успокоился и даже рассмеялся. И вот что подумал: странно, но до сих пор я совершенно не интересовался, как выгляжу, ни разу не смотрелся в зеркало. А может быть, забыл, что среди тысяч предметов обихода существует такая штука, как зеркало. Я подпрыгнул, как мальчишка. Старик посмотрел на меня с изумлением. Желание увидеть свое лицо было так велико, что я не притронулся к ароматному кофе и без объяснений ретировался из–за стола, бормоча слова благодарности.
Из маленького зеркала над умывальником на меня глянул незнакомец лет сорока пяти, темные волосы с проседью, элегантная стрижка, сделанная, судя по всему, недавно – в хорошем салоне. Даже заклеенная пластырем рана не слишком портила впечатление от работы хорошего мастера. Глубокие залысины на высоком лбу с резкими морщинами говорили об интеллекте и воле этого незнакомца.
Но решительным и волевым я себя ни в коей мере сейчас не ощущал. Парадокс, да и только. Несколько вытянутый и узкий овал лица заканчивался подбородком отнюдь не мощным, короче говоря, этот портрет больше соответствовал типу интеллектуала, чем супермена. Я довольно критично рассмотрел немного удлиненный и тонкий нос, густые, почти сросшиеся на переносице брови, серо–карие глаза, – ответный взгляд, который я мгновенно уловил, был холодным и колючим. В целом я остался доволен собой. Конечно, красавцем меня не назовешь, но выглядел я достаточно привлекательно, чтобы нравиться женщинам, которые ценят мужественность, надежность и ум. Несколько едва заметных старых шрамов не портили портрета, а придавали ему особый шарм бывалого человека, не раз встречавшего опасность лицом к лицу.