Встреча на подсолнуховом поле
Шрифт:
Однажды ей довелось видеть красочное выступление, когда в Клеодерн приезжала странствующая трупа артистов, один из которых показывал чудеса ловкости, используя нечто похожее на подаренные ей юэ, только украшенное длинными плотными лентами ярких цветов. Возможно, она бы могла сражаться, используя подобные передвижения, как тот циркач, легкие и плавные. Ей казалось, только так и было бы правильным сражаться такими мечами, как юэ.
Словно играть.
Но решив, что все-таки лучшим будет дождаться того, что ей скажет Лорэнтиу, когда начнет учить ее пользоваться этим оружием, Даша сложила веер обратно в сумку и поднялась, складывая шерстяной
– Ни на мгновение не сомневался, что найду тебя здесь.
– Дзин? – встревожилась девушка. – Все в порядке?
– Ну, – задумчиво протянул лекарь, неловко почесав указательным пальцем щеку, – если считать погром, учиненный на моей кухне твоим другом, просто небольшим недоразумением или же милой забавой то, да, все в порядке, Даша.
– Ох, прости, – смутилась девушка. – Он что-то сломал?
– Не волнуйся, – звонко засмеялся Дзин, оперевшись на посох. – Это даже весело. Он что-то пытается приготовить для тебя и уже перевозил всю мебель, да и себя, откровенно говоря, тоже. Все-таки я немало удивлен такой его неуклюжести, однако это довольно мило, хоть, признаюсь, мне кажется, даже я буду половчее этого паренька. И как твой друг собрался его фехтованию обучать? Представить жутко.
– Быть может, Вереск неуклюжий, но он добрый и надежный друг.
– В этом я не сомневаюсь, – пожал плечами Дзин. – Он просил позвать тебя.
– Ох, тогда пойдем?
Молодой человек кивнул и взял из ее рук плед, на удивленную заминку девушки только кратко улыбнувшись и пояснив, что сам нашел его, когда Вереск поинтересовался, что можно дать ей с собой на озеро, дабы не пришлось сидеть на голых камнях или траве. Перебросив сверток через плечо, Дзин первым направился обратно, негромко насвистывая себе под нос незнакомую Даше мелодию. Вскоре лес обступил их, смыкаясь возле линии невысокой травы, узкой тропинкой уходящей вперед. Даша подняла голову, вглядываясь в трепещущие кроны высоких деревьев, точно еще одно небо, простирающиеся над ними.
Удивительный покой охватывает душу, когда находишься в этом отделенном от остального мира лесом и скалами крае, что порой начинает казаться, будто и не существует вовсе ничего, кроме этого места. Особенно Дашу пленяли растущие подле дома раскидистые кусты сирени, пышными гроздьями магических аметистово-синих цветов склоняясь к земле. Их нежный, сладкий запах вкрадчиво проникает в комнату через приоткрытое на ночь окно, околдовывая и даря нежные сны. Сам лес, словно шепотом своих листьев наводил на этот край волшебные чары.
– Мне тоже нравится жить здесь, – вдруг сказал Дзин, точно прочитав ее мысли.
– Вы давно поселились в этом доме?
– Года четыре, – поразмыслив, ответил юноша. – Или около того.
– И ты никогда не жалел, что оставил родной говор? Не тосковал по дому?
– Мой дом там, где я, Даша. Хотя правильнее, думаю, будет сказать там, где мы вместе с Дарой. Пока она со мной даже самые глубины царства мрака будут для меня лучшим краем, я не променяю возможность быть рядом с ней ни на один самый уютный и красивый дом и готов последовать за ней куда угодно, – Дзин остановился, подняв голову к трепещущим высоко над головой кронам деревьев, словно не существовало на его глазах непроницаемой маски. – Мой мир стал темным не только из-за слепоты, но и от отсутствия восприимчивости, готовности позволить этому миру проникнуть в мое сердце. Моя душа окрасилась в черно-белые тона…
– Мне, – проговорила девушка, когда лекарь замолчал, – знакомо это чувство.
– Да, словно бы и вовсе нет вокруг красок, все серое, точно на дворе вечно стоит пасмурная погода. Я не скажу, что мне сразу стало легче, когда я познакомился со своей будущей супругой. Напротив, мне очень не нравилось ее присутствие, хоть и злился-то я больше на себя и свою беспомощность, а не на ее добрый нрав. Однако постепенно я начал замечать, что иначе начинаю чувствовать мир. Словно мне вновь удалось увидеть свет, теплый и яркий. Мне спокойно рядом с Дарой, уютно, и надеюсь, она чувствует так же и себя рядом со мной.
– Я уверена, что она очень тебя любит, Дзин.
– Ты прости, что я тебе все это рассказываю, – неловко засмеялся юноша, поворачиваясь к ней. – Но я люблю Дару, и мне нравится говорить о ней. А ты, Даша? Что тебя так тревожит с первого дня нашей встречи? Давай сделаем небольшой круг, пока возвращаемся, и ты мне расскажешь. Не стоит держать в себе тоску и боль. Это я тебе как целитель говорю.
– Мои мысли могут отравить меня?
– Твои мысли могут тебя убить, – хмыкнул юноша. – Так что же тебя тревожит?
Даша последовала за лекарем, не спеша отвечать: ее душу терзали противоречия. Она не привыкла делиться своими переживаниями с кем либо, за исключением, пожалуй, одной лишь двоюродной сестры, но которую ей, к собственному сожалению, доводилось видеть не так уж и часто. Она выросла замкнутой и тихой, держа все чувства запертыми внутри своей души из страха, что может причинить боль бабушке или расстроить ее. Близких же друзей, которым можно было бы доверить не только свою улыбку, но и слезы, у девушки никогда не было, и все ее детство прошло лишь под теплым и все понимающим взглядом голубых глаз куклы Аша. Он был единственным, с кем Даша чувствовала себя настоящей, с кем чувствовала себя живой.
Бросив взгляд на идущего рядом Дзина, примеряющего свой шаг под ее, девушка взволнованно выдохнула и, пытаясь прислушаться к собственным чувствам, намотала на палец песочно-рыжую прядь волос, негромко начав говорить:
– Я никогда не ощущала себя частью этого мира. Я уже говорила тебе, что чувствую себя бесполезной, но быть может, это как раз таки потому, что я не знаю, чего хочу и что мне действительно необходимо? После нашего разговора я много думала об этом и поняла, что никогда не строила надежд и не мечтала об ожидающем меня будущем. Никогда не представляла, как сложится моя судьба. Я боялась этого.
– Почему же? – участливо спросил Дзин.
– Не знаю, – покачала головой девушка, – или же просто не помню. Но с детства я старалась быть тихой и правильной, во всем следовать указаниям бабушки и не беспокоить ее своими тревогами или страхами. Возможно, я считала себя виноватой за то, что мои родители так рано погибли, и бабушке приходится заботиться обо мне в одиночку. Мне казалось важным не приносить проблем и волнений окружающим людям, я никогда не отстаивала свои убеждения или взгляды, которых, вероятно, у меня и не было. Но сейчас, встретив таких людей, как Лорэнтиу, Вереск или принцесса Триана, я понимаю, насколько сама пуста…