Встреча с чудом
Шрифт:
— Да что ты, Ия, милая! Мы и не думали...
— Я — человек! — прервала Коноплева Асю. — Я многое могу... Теперь могу, — поправилась она и резким тычком сломала папиросу о дно банки, придавила огонек.
— Ийка! Родная моя! Мы очень рады. Понимаешь... Как бы тебе сказать... — Ася с трудом подыскивала слова. — Один слушает жизнь и слышит в ней только, ну, например, тарахтенье телеги, а другой — слышит песню... Вот не умею я выразить, что чувствую... Но ты поймешь меня!
— Конечно, конечно! — Ия впервые широко улыбнулась, и удивленные
— Ах ты... путаница разнесчастная! — закричала Славка, вскочила, обняла Коноплеву и так стиснула, что та ойкнула. Все трое засмеялись.
Рассиялся март. Лучистые снега-светозары затопили поляны в тайге потоком снежного света. И с каждым днем половодье света все усиливалось.
В апреле потеплело. Иногда мимо окон уже проносились большие сверкающие капли. А однажды подул такой теплый ветер, что Ася выбежала раздетой на крыльцо и протянула ему навстречу руки. Ветер свистел в намокших ветвях, как в снастях корабля. Он несся через тайгу. Чистые реки лесного воздуха обрушивались на Чапо. Ветер пах соснами, мокрым снежком, шишками и озерами. А может быть, это лишь чудилось Асе?
Она, улыбаясь сама себе, вернулась в комнату и села переводить английскую сказку о трех поросятах. Теперь она занималась, не приглашая Славку. Та давно уже заметила это, но только сегодня взбунтовалась. Она встала перед Асей, подбоченилась.
— Ну, а дальше что? — спросила Славка, щуря глаза.
— А дальше я ухожу с геологами, — невозмутимо ответила Ася.
— Ты уходишь! А я остаюсь? — ехидно спросила Славка.
— Давай договоримся окончательно, — спокойно начала Ася, откладывая словарь.
— Вот именно! Этого я и хочу!
— А впрочем, чего тут, собственно, договариваться? — сказала Ася. — От счастья не бегут. Приплыла в гавань — бросай якорь. Каждому свое. А мне еще рано вытаскивать из рюкзака кружку и ложку.
— Ох, как бы я влепила тебе сейчас хорошую оплеуху! — от всей души проговорила Славка.
— Я не хочу тащить тебя за собой. Я не хочу, чтобы ты потом упрекала меня, — твердо возразила Ася.
Славка вдруг задумалась, прислушалась к своей душе и удивленно поняла: не хочется ей уезжать, откатилось в неизмеримую даль синее море и не зовет уже.
Любит она, и любит впервые.
Но любит она и сестру. Столько с ней прожито душа в душу, столько с ней мечтали, добивались, ведь даже и родились-то они вместе. И вот все запуталось. Будешь с Толей — потеряешь Асю, будешь с ней — потеряешь его.
— А как же быть? — растерянно спросила Славка.
Ася молчала, облокотилась на стол, закрыв ладонями лицо.
— Мне жаль разрушать то, что у тебя есть, — наконец сказала она. — Это все так хорошо. И, главное, это у тебя первый раз. Ты это будешь помнить всю жизнь. — Ася говорила как старшая, заботливо, душевно. И Славка была благодарна ей за это. Она подсела к Асе, обняла ее,
— И в то же время я задам тебе вопрос. — Ася перебирала пышные, теплые волосы сестры. — А что будет дальше?
Славка молчала, не зная, что ответить.
— Ну, год еще будете встречаться, ходить на лыжах, выступать на концертах, целоваться. А дальше что? Правда, когда любят, так, наверное, не рассуждают, а все делают очертя голову.
Теперь они обе облокотились на стол и скатывали из хлеба шарики.
— Но я не люблю и поэтому, как сухарь, спрашиваю: что дальше? Выходить замуж?
Славка покраснела, расплющила шарик в лепешку.
— Тебе девятнадцать, и у тебя никакой профессии. Какое место ты занимаешь в жизни? Зачем ты? С девятнадцати нянчить детей, варить щи, стирать белье и наблюдать за кипучей работой мужа? Я бы на это не пошла.
— Но что же делать? — опять спросила беспомощно Славка.
— Я не верю, что у тебя эта любовь на всю жизнь, — строго продолжала Ася. — Проверь себя... и его. Поедем, а там видно будет. Вернуться никогда не поздно. Или ему приехать к тебе.
Славка задумалась. Неужели это у нее не вечно? Ей казалось, что вечно. Как бывает в жизни? По-всякому. Много она знает историй об этом. Ей рассказывали, как самая пылкая любовь вдруг быстро гасла и оказывалась совсем не любовью.
Весь вечер она думала об этом. А ночью, когда они лежали в кровати, она зашептала Асе:
— Ты у меня очень умная, сестричка. И умнее меня, и даже будто старше. Так и решим: я с тобой к геологам, а потом к морю. Время все покажет. Уж очень страшно: щи варить, белье стирать, и только. Но, если б ты знала, какой он хороший...
Так, лежа рядышком, они шептались. Славка рассказывала об Анатолии, о его привычках, характере, о поездке на оленях. Уснули они успокоенные, дружные и близкие, как никогда...
В Чапо шли и шли самолеты. Каждый день они привозили геологов, буровиков, механиков, рабочих, выгружали оборудование. В ущельях Удоканского хребта разведывалась медь.
Стало поступать имущество и поисковых партий.
Сестры с волнением смотрели на садящиеся самолеты.
Асю по телефону вызвал Лева Чемизов. Он сказал, что Грузинцев скоро прилетит в Чапо и что им, как было условлено, нужно уже увольняться из совхоза.
— Я очень соскучился о вас. Как ваше настроение? — донеслось из шумящей, свистящей дали.
— Отличное! — весело крикнула Ася. — Мы читаем в газете все ваши очерки, статьи, стихи. Большое вам спасибо за новогоднее поздравление! Мы слушали его в клубе. Такого поздравления в нашей жизни еще не было. И наверно не будет. Я говорю: «И наверное не будет!» — кричала Ася в хрипы и завывания. А в уши: буль-буль-буль... Соловей пустил трели...
— Мне хочется многое сказать вам, — доносился далекий крик Левы. — Но... я скажу вам это лично. Я обязательно приеду... — Голос утонул в хаосе чириканья, свиста.