Встреча с хичи. Анналы хичи
Шрифт:
– Что?
– Защищать вас, Робин, – нетерпеливо сказал он. – Ограничивать доступ к вам информации, чтобы вы не слишком страдали от смятения и потери ориентации.
– Альберт, – сказал я, – ты что, спятил? Да я видел всю вселенную.
– Вы видели только то, что я позволяю вам видеть, Робин. И это очень мало. Но больше я не могу контролировать ваше восприятие. Вам придется самому научиться этому. Поэтому подготовьтесь, я буду постепенно снимать изоляцию.
Я напрягся.
– Я готов.
Но я недостаточно напрягся.
Вы не поверите, как было больно. На меня обрушились орущие, визжащие, вопящие, лепечущие голоса всех вводов – находясь во внепространственной геометрии, я их все еще представлял себе ушами. Было ли так же плохо, как первое соприкосновение со всем сразу? Нет, было гораздо хуже. Тогда, в первый момент, я еще не умел распознавать шум как звук или боль как боль. Теперь я знал. Я узнавал боль, когда испытывал ее.
– Альберт, – закричал я, – что это?
– Вам всего лишь становятся доступными базы данных, – успокаивающе сказал он. – Только веера на борту «Истинной любви», плюс телеметрия, плюс вводы от самого корабля и экипажа.
– Прекрати это!
– Не могу. – В голосе его звучало искреннее сочувствие, хотя на самом деле никакого голоса не было. – Вам придется справиться с этим, Робин. Придется самому выбрать, какие базы данных вам сейчас нужны. Отберите их, а остальные заблокируйте.
– Что сделать? – спросил я, еще более сбитый с толку.
– Выберите только одну, – терпеливо сказал он. – Тут есть наши собственные базы данных, есть записи хичи, есть и другие. Вам придется научиться разграничивать их.
– Разграничивать?
– Справляться в них, Робин. Как будто это разделы библиотечной классификации. Как будто это книги на полках.
– Книги на меня не орут! А эти орут!
– Конечно. Они дают о себе знать. Точно так же книги на полках дают о себе знать вашему зрению. Но вы можете смотреть только на те, что вам нужны. Тут есть одна, которая, я думаю, облегчит вам задачу. Попробуйте найти ее.
– Найти? Да как мне искать?
Послышался звук, похожий на вздох.
– Что ж, – сказал Альберт, – эту задачу вы должны решить сами. Я не могу сказать, вверху это, внизу или по бокам, потому что вы не ориентируетесь в данной системе координат…
– Ты дьявольски прав!
– Но есть одна старая хитрость у дрессировщиков. Им нужно заставить животное выполнять сложные действия, сути которых животные не понимают. Был такой кудесник, который заставлял собаку спуститься в зал, найти определенного человека и взять у него определенный предмет…
– Альберт, – взмолился я, – сейчас не время для твоих длинных многословных анекдотов.
– Это не анекдот. Психологический эксперимент. На собаках получается. Не думаю, чтобы его использовали на взрослых людях, но посмотрим. Вот что вы сделайте. Двигайтесь в любом направлении. Если направление верное, я скажу, чтобы вы продолжали. Когда я замолчу, вы перестаете делать то, что делали. Поворачиваете. Пытаетесь делать что-то другое. Если это новое направление правильное, вы продолжаете. Можете это сделать?
Я спросил:
– А когда я закончу, ты мне дашь кусочек сахара, Альберт?
Слабый смешок.
– Его электронный аналог, Робин. Начинайте.
Начинать! Как? Но нет смысла спрашивать, потому что если бы Альберт был способен объяснить это на словах, он не стал бы пробовать «собачий» способ. И вот я начал – что-то делать.
Не могу вам объяснить, что я делал. Возможно, поможет аналогия. Когда я учился в школе, нам показали электроэнцефалограф, он демонстрирует, как наш мозг генерирует альфа-волны. Можно, сказали нам, сделать волны больше или чаще, увеличить частоту или амплитуду, но невозможно объяснить нам, как это сделать. Мы все пробовали по очереди, все ребята, и каждый мог изменить синусоиду на экране, но все описывали это по-разному. Один сказал, что задержал дыхание, другой – что напряг мышцы; еще один подумал о еде, другой попытался зевнуть, не открывая рта. Ничего из этого не было реальным. Но все подействовало; и то, что я сейчас делал, тоже не было реальным.
Но я двинулся. Каким-то образом я двинулся. И все время голос Альберта продолжал произносить:
– Нет. Нет. Нет. Нет, это не то. Нет. Нет…
А потом:
– Да! Да, Робин, продолжайте это делать.
– Я продолжаю.
– Не разговаривайте, Робин. Продолжайте. Идите. Идитеидитеидитеидите… нет. Стоп.
– Нет.
– Нет.
– Нет.
– Нет.
– Нет – да! Идитеидитеидитеидитеидитеидите… нет – да! Идите – стоп! Вот оно, Робин. Это вы должны открыть.
– Здесь? Вот это? Этот голос, звучащий как…
Я остановился. Не смог продолжать. Видите ли, я принял факт, что я умер, что я всего лишь электроны в информационном веере и могу говорить только с другими электронными записями, как Альберт.
– Раскройте объем! – приказал Альберт. – Пусть она заговорит с вами!
Ей не требовалось разрешения.
– Здравствуй, Робин, любимый, – сказал неживой голос моей дорогой жены Эсси – странный, напряженный, но, несомненно, голос Эсси. – Мы с тобой теперь в прекрасном месте, правда?
Вряд ли что-нибудь, даже факт моей собственной смерти, было для меня таким ужасным шоком, как Эсси среди мертвых.
– Эсси, – закричал я, – что с тобой случилось?
И тут же, быстрый, успокоительный, вмешался Альберт:
– С ней все в порядке, Робин. Она не мертва.
– Но как же иначе? Она здесь!
– Нет, мой дорогой мальчик, на самом деле не здесь, – сказал Альберт. – Она частично записала себя, в ходе экспериментов над проектом «Здесь и После». Кстати, этот эксперимент привел и ко мне в моем нынешнем состоянии.
– Ублюдок, ты заставил меня подумать, что она умерла!
Он мягко сказал:
– Робин, вы должны отвыкать от плотской одержимости биологией. Разве так уж важно, что ее метаболизм по-прежнему действует на органическом уровне, вдобавок к той версии, что записана здесь? – И прозвенел странный голос Эсси:
– Будь терпелив, дорогой Робин. Будь спокоен. Все будет хорошо.
– Очень в этом сомневаюсь, – горько сказал я.
– Верь мне, Робин, – прошептала она. – Слушайся Альберта. Он скажет, что тебе нужно делать.
– Самое трудное позади, – заверил меня Альберт. – Прошу прощения за полученные вами травмы. Но это было необходимо… я думаю.