Встречи и расставания

Кустов Виктор Николаевич

Зима в тот год была не очень холодной, морозы держались около сорока градусов, актировок всего-то с неделю и было, и то не для всех: старшеклассникам занятия не отменяли. И эти дни Светлане особенно нравились: в школьных коридорах непривычно тихо и пусто, малыши не лезли под ноги и не толкались, можно было не торопясь прогуляться на переменке или не торопясь выпить чаю с пончиками в школьном буфете.

Здесь к ней за стол пару раз подсаживался физрук Гарик, предлагал вернуться в секцию (Диана после восьмого класса уехала на материк, остались три девочки, нечётное число), убеждая, что у неё есть способности и она вполне может стать мастером спорта и даже чемпионкой. Но она, сославшись на необходимость готовиться к экзаменам,

отказалась. Гарик стал интересоваться, куда она собирается поступать, и усердно рекомендовал Ленинградский институт физкультуры, который закончил сам, в крайнем случае советовал поступать в какой-нибудь питерский вуз, потому что Питер – самый интеллигентный город страны. Светлана возразила, что самые лучшие вузы в Москве, а живёт она в Подмосковье, зачем же ей ехать в промозглый Ленинград.

– Но мы бы могли там с тобой встречаться, – перегнулся через стол Гарик, отчего его шея и выглядывающие из-под спортивной майки плечи налились упругой краснотой, словно приглашая их потрогать.

– А у тебя там жена.

И этот наглый переход на «ты», и, главное, то, что она знает о наличии жены, подействовали: физрук торопливо отставил стул и заспешил в спортзал, на ходу привычно окидывая оценивающим взглядом входящих в столовую восьмиклассниц…

Николай как-то незаметно исчез с горизонта, да о нём и не вспоминали, лишь Розочка в начале декабря обмолвилась об обещанном фильме о море. Только тогда от Осипа Давидовича они узнали, что Николай, поскользнувшись на сходнях, упал со второго этажа, сломал ногу и лежит в больнице.

– Какие же мы бессердечные, – вздохнула Розочка и, надевая шубку, выдохнула: – Как хочется лета.

– Надо бы навестить, – ни к кому не обращаясь, произнесла Софья Лазаревна.

– Вот и сходите с отцом, – отмахнулась Светлана, не испытав от новости никаких чувств.

– Надо будет, – послушно согласилась Софья Лазаревна, убирая со стола.

Последнее время она вдруг стала ощущать себя постаревшей и уставшей, хотя, оставаясь одна, нередко раздевалась до белья и, разглядывая себя в трюмо, находила, что совсем неплохо выглядит, а в некоторых местах, если сравнивать со сверстницами или с той же Риммой Васильевной, даже привлекательно с точки зрения не только солидных мужчин, но и юношей. Во всяком случае, ей казалось, что даже рядом со Светланой она выглядит не намного старше и вполне могла бы сойти за старшую сестру. И ей становилось обидно, что её ещё вполне девичьих форм никто, кроме мужа, не видит. Засыпая под потрескивание мороза за деревянными стенами, она вспоминала море, пляж и жилистого знакомого Риммы Васильевны, пыталась представить их вместе: пухлую и белую её и загоревшего до черноты его…

В череде буден подкатили предновогодние заботы и хлопоты. Более всех предстоящим праздникам радовалась Розочка, которая уже забыла увлечение зарубежной музыкой и теперь была озабочена нарядами и особенно маскарадным костюмом, потому что в этом году было решено провести не обычный вечер, а костюмированный бал. Идея эта принадлежала Софье Лазаревне и понравилась всем, включая строгую и неулыбчивую учительницу математики Маргариту Ивановну. Учителя попросили разрешения привести на такой вечер своих маленьких детей, поэтому на сценарий и на подготовку к балу было обращено особое внимание и директора, и родительского комитета, который взял на себя решение всех материальных вопросов.

Перед балом, не отступая от традиции, решили устроить небольшой концерт самодеятельности. От подготовки праздничного концерта были освобождены десятиклассники, но Игорь и Тима изъявили желание выступить. Игорь заявил, что исполнит на гитаре что-нибудь современное, «только не Высоцкого», – поставила условие Римма Васильевна, а Тима вызвался прочесть отрывок из «Евгения Онегина»; у него был бархатный тембр, производивший магическое впечатление, если собеседница его не видела.

Светлана

на просьбы Софьи Лазаревны и Риммы Васильевны принять участие в концерте ответила категорическим отказом, заявив, что ни на какие балы она вообще не пойдёт, и тем самым расстроила квартет. Посоветовавшись, они решили, что та переутомилась и лучше оставить её в покое.

Розочка, вновь став общительной и послушной, по вечерам порхала по квартире, обсуждая с Софьей Лазаревной новогодний наряд, а Светлана, закрывшись в комнате, читала романы. Софья Лазаревна надеялась, что это её настроение скоро пройдёт, но Светлана выдержала до последней, уже суетной, предновогодней недели и лишь тогда достала из шифоньера своё злополучное платье, оно так и висело порваное, и вдруг стала его зашивать, никак не отреагировав ни на удивлённый взгляд Софьи Лазаревны, ни на фырканье Розочки.

На новогодний бал напросились бывшие выпускники, оставшиеся в посёлке. Их было трое: двое парней – оба работали бетонщиками на плотине, – и девушка, вышедшая осенью замуж за бульдозериста, приехавшего на стройку после демобилизации. На родительском комитете им разрешили быть на балу и даже поручили сделать стенд о том, где и как устроились во взрослой жизни их одноклассники. Стенд они сделали, и оказалось, что все остальные, помимо Виталия, поступили, куда и планировали: в Москве в МГУ на факультете журналистики училась отличница Вера Маковская. Ещё одна девчонка училась в Томске в радиотехническом институте. Двое в Иркутске, в политехническом институте, только на разных факультетах: на геологоразведочном – Женя Глазков – он мечтал стать геологом, Людмила Овсеева – на энергетическом.

У них в эти самые дни шла самая ответственная первая зачётная сессия, и в сценарий вечера было вставлено упоминание о студентах и пожелание им удачной сдачи сессии. Текст Римма Васильевна хотела поручить прочесть Светлане, но та вновь отказалась. И тогда вспомнили про Тимин голос и срочно и без сожаления исключили из репертуара концерта отрывок из Евгения Онегина, потому что на репетиции всем показалось, что Тима читает абсолютно не так, как нужно читать классику. Тот с неохотой, но вынужден был согласиться, хотя был уверен, что читал Пушкина просто отменно и даже приготовил нечто наподобие цилиндра, а к чёрному, купленному уже к выпускному вечеру, пиджаку приметал полы из сатина, чтобы тот походил на фрак и отрепетировал особенно проникновенно «Светлана, милая Светлана» вместо авторского «Татьяна, милая Татьяна». Это было его завуалированное признание, после которого неизбежно должен был последовать разрыв с надоевшей Альбиной.

И вот всё задуманное рухнуло.

Но рухнуло не только у него – тридцатого декабря из Москвы, попутным грузовым бортом прилетел Виталий. Он досрочно сдал зачёты, экзамен был пятого января, и он решил встретить Новый год в семейном кругу. Утром прилетел, а вечером уже был в центре внимания не только одноклассников, которые тут же признали его лидером и слушали, разинув рты, его рассказ о студенческой жизни, но и всей школы. Тут же перекроили сценарий.

Вместо Тимы слово теперь было предоставлено Виталию.

Он охотно стал рассказывать о том, чем и как живёт столица и молодёжь в стольном граде. Было это после концерта, когда все уже сидели за накрытыми столами. Светлана – в том самом сиреневом платье рядом с Игорем, который до появления Виталия, несомненно, был самым интересным среди мальчишек.

Под пожелание Виталия процветания родной школе в новом году и выпили шампанского.

А потом всем захотелось танцевать. Столы сдвинули к стенам, и на первый танец Светлану пригласил Игорь, опередив Тиму, так и не сумевшего убежать от Альбины, которая уверенно повела того в центр зала и, сблизившись со Светланой, довольно громко сообщила, что ей передаёт привет Сивков и что он приедет в середине января, раньше не получится, потому что они вылетают в Ленинград на соревнования.