Встречи и расставания
Шрифт:
На ней при желании можно было отыскать Одессу, в которой остались Володя и Марат, безуспешно добивавшиеся Светланы ушедшим летом, хотя взрослому и стройному Марату она позволяла себя целовать – у него были колючие чёрные усики, они щекотали ей губу, и она с трудом сдерживала смех, оттого так и не поняла, приятно ей это или нет.
Можно было отыскать и Витебск, и протекающую через него реку Западная Двина, на берегу которой Игорёк и познакомился с золотоволосой Яночкой, миниатюрненькой и смешливой, похожей скорее на восьмиклассницу, чем на студентку, но она умудрялась вбирать его тело в своё и казаться большой и взрослой.
Игорь снял очки, обнял Светлану и впился губами в её рот. Светлана отстранилась, губы её были раскрыты и поцелуй получился неприятным.
– Подожди, – она упёрлась ладонью ему в грудь. – Отчего ты решил, что я хочу целоваться?
– Все девчонки этого хотят, – шумно дыша, произнёс Игорь и попытался вновь поцеловать её.
Но Светлана отступила и недовольно предупредила:
– Я уйду.
– А зачем ты тогда пошла со мной? – с вызовом спросил он, надевая очки.
– Зачем?..
Светлана прошла к выключателю, щёлкнула, зажмурилась от яркого света и вернулась к стоящему у доски Игорю.
– Зачем? – повторила она. – Просто ходят такие сплетни… А вот скажи, если бы сейчас была я и та девушка, с которой ты… Кого бы ты выбрал?
Игорь улыбнулся уголками губ, помолчал, то ли выдумывая ответ, то ли не решаясь быть искренним и коротко ответил:
– Её.
Ответ огорчил Светлану и разделил их. Игорь уже не казался интересным, ей захотелось посмеяться над ним, как она делала прежде, хотя она понимала, что теперь он не простит этого. И ей очень хотелось увидеть незнакомую ей девушку, оказавшуюся для Игоря желаннее её, а значит, и красивее.
– Почему?
Он молчал, и она, не дожидаясь ответа, спросила:
– А у тебя её фотка есть?
Он помотал головой, глядя в окно.
Вдали послышались шаги и, торопясь, она попросила:
– Напиши, пусть пришлёт.
Игорь не успел ответить, в кабинет вошла Римма Васильевна.
– А я смотрю, свет горит, – произнесла она, окидывая всё замечающим взглядом и комнату, и их, особенно Светлану. – Надоело танцевать?
– Да вот Игорь мне рассказывал, как провёл лето, – нашлась Светлана.
– Ну да, лето… – задумчиво произнесла Римма Васильевна, обходя кабинет по периметру, по пути прикасаясь ладошкой к крышкам столов, словно удостоверяясь в их наличии. – А куда, Светочка, ты поступать будешь?
– Я ещё не решила. Или в пед, или в химико-технологический…
– А Игорёк у нас в горный, насколько я помню.
– Я передумал.
– Вот как? – удивилась Римма Васильевна. – И куда же?
– В архитектурный. А Виталий где учится?
– Он будет строителем, – с гордостью произнесла Римма Васильевна. – Пишет, что ему всё нравится, и институт, и друзья.
– Там танцы ещё не кончились? – перевела разговор Светлана.
– Да, уже всё завершается.
– Тогда мы пойдём.
Светлана первой вышла за дверь и, не ожидая Игорька, торопливо пошла в спортзал.
Вторая четверть, между двумя праздниками, – самая короткая. А оттого, что самая холодная, ещё и самая продуктивная: малышня пропадала
– На твоём месте я бы зацепилась за Вовку, – посоветовала она Светлане. – Кто тебя ещё так полюбит. Я ведь знаю, он по тебе сохнет. И учти, он ревнивый жуть. Если узнает, что другой у тебя, убьёт.
– Это он просил тебя мне об этом сказать?
– Ничего он не просил, – взвилась та. – Я тебе, можно сказать, по секрету, если узнает – мне достанется.
– Ну так вот, для твоей же пользы будем считать, что ты ничего мне не говорила.
– Не говорила, так не говорила. – Альбина прищурилась, отчего её полные щёки поднялись вверх. – Только Игорь тебе тоже не светит, ты ему разонравилась.
– Всё-то ты знаешь, – бросила Светлана, стараясь не показывать, что это её задело.
Она сама не могла понять, как относится к Игорю. Порой, незаметно наблюдая за ним, она испытывала острое желание приласкать и защитить. Такие у него беззащитные под очками глаза. Порой же вытянутое, маленькое лицо Игорька было ей неприятно.
Последнее время она ловила себя на том, что стала замечать в других то, что прежде не видела. Например, наталкиваясь иногда взглядом на Тиму, она удивлялась его выражению безразличия ко всему, что происходит. Нередко вспоминала лицо Вовки Сивкова и взгляд его тёмно-синих глаз, которые в последнюю их встречу излучали откровенную мольбу.
Впрочем, подобные мысли навещали её редко: она решила во что бы то ни стало поступить в институт и усиленно занималась.
Софья Лазаревна в последнее время перестала интересоваться её жизнью, Розочка вступила в переходный возраст, а у них в классе образовалась компания, помешанная на зарубежной музыке и журналах, и она пропадала невесть где целыми днями, и круглые пятёрки сменились чётко выведенными четвёрками и даже кричаще жирными тройками. Софья Лазаревна пыталась объяснить младшей дочери пагубность подобных увлечений, но Розочка, похоже, её слов не воспринимала.
Римма Васильевна приватно побеседовала и с Софьей Лазаревной, и с тремя другими мамами – в компании было два мальчика и две девочки, разъяснив, чем чревато увлечение идеологически чуждой культурой и обрисовав самые драматичные перспективы. На какое-то время компанию удалось растащить, но Розочка от этого прежней не стала и даже с сестрой перестала делиться своими секретами.
Единственным человеком, который продолжал жить в прежнем ритме, был Осип Давидович. Он рано утром уходил на работу и поздно вечером приходил, зачастую засыпая ещё до Софьи Лазаревны. Но даже из редкого семейного общения и девочки, и Софья Лазаревна знали, что все его труды не напрасны, потому что Осипа Давидовича представили к правительственной награде и поставили в льготную очередь на приобретение автомашины. Реальность того и другого становилась всё более очевидной ещё и потому, что теперь Осип Давидович был мастером, у него в подчинении были две бригады, одна строила, а вторая занималась внутренней отделкой и морозы теперь не прерывали рабочего цикла.