Встречи во мраке (Сборник)
Шрифт:
— Хотел бы я знать... Послушай, Генри,—вздохнул инспектор,— нам придется сделать официальное заявление прессе, а заявлять пока что нечего. А что касается вас, Пит,— мрачно продолжал он, обернувшись к седовласому журналисту,— то вас здесь только терпят. Одна выходка — и я с вас шкуру спущу! Не печатайте ничего, что не было бы известно другим репортерам. Иначе я вас выставлю, поняли?
— Так точно,— усмехнулся журналист.
— В настоящее время, Генри, ситуация такова.— Инспектор кратко перечислил вполголоса окружному прокурору все утренние события, открытия и затруднения. Кончив свой монолог, он потребовал ручку и бумагу и с помощью прокурора быстро набросал заявление для репортеров, снующих вокруг госпиталя. Сестру попросил размножить заявление на машинке. Сэмпсон подписал копии, после чего Вели отправил одного из детективов раздать их.
Выглянув в операционный зал, инспектор позвал кого-то. Почти сразу же на пороге появилась высокая угловатая фигура доктора Луциуса Даннинга. Морщинистое лицо врача покраснело, глаза сверкали от гнева.
— Так вы все-таки решили, наконец, меня вызвать,— прошипел он, тряся головой и бросая вокруг яростные взгляды. Очевидно, вы считаете, что у меня нет более важных дел, чем торчать снаружи, словно какая-нибудь старуха или двадцатилетний балбес, и ожидать, пока я вам понадоблюсь! Ну, так я предупреждаю вас, сэр,— он подскочил к инспектору и сунул ему под нос свой костлявый кулак,— это насилие вам даром не пройдет!
— Право же, доктор Даннинг...— мягко произнес инспектор и, проскользнув под поднятой рукой врача, закрыл дверь.
— Возьмите себя в руки, доктор Даннинг! — властно вмешался окружной прокурор,—-Расследование поручено лучшему полицейскому Нью-Йорка. Если вы ничего не скрываете, то вам нечего бояться. А с любыми жалобами,— сурово добавил он,— можете обращаться ко мне. Я прокурор этого округа.
Даннинг сунул руки в карманы.
— Мне наплевать, будь вы хоть президент Соединенных Штатов,— огрызнулся он.— Вы отрываете меня от работы. У меня тяжелый случай язвы желудка, которым я должен немедленно заняться. Ваши люди не выпускали меня из амфитеатра. Это же преступление! Мне нужно осмотреть больного!
— Садитесь, доктор,— успокаивающе улыбнулся Эллери.— Чем дольше вы будете протестовать, тем дольше вам придется здесь пробыть. Ответьте на несколько вопросов и можете заниматься вашей язвой желудка.
Даннинг уставился на него, как рассерженный кот, еле сдерживаясь, чтобы не вспылить снова. Наконец он поджал губы и сел в кресло.
— Можете допрашивать меня хоть до завтра,— вызывающе произнес он, скрестив руки на костлявой груди,— вы только зря время потеряете. Я ничего не знаю. От меня вы не узнаете ничего, что могло бы вам помочь.
— Ну, это спорный вопрос, доктор.
— Да перестаньте же! —вмешался инспектор.— Что пререкаться без толку! Давайте послушаем ваш рассказ, доктор. Я бы хотел узнать точно обо всех ваших действиях за сегодняшнее утро.
— И это все? — с горечью переспросил Даннинг.— Я прибыл в госпиталь в девять часов и до десяти осматривал пациентов в моем кабинете. С десяти до времени операции я оставался у себя в кабинете, просматривал бумаги, истории болезни и рецепты. Незадолго до 10.45 я прошел через северный коридор к задней стене дома, поднялся в амфитеатр, встретил там свою дочь и...
— Этого вполне достаточно. К вам кто-нибудь заходил после десяти?
— Нет.— Даннинг помедлил.—То есть никто, кроме мисс Фуллер, компаньонки миссис Доорн. Она зашла ненадолго, узнать о состоянии миссис Доорн.
— А вы хорошо знали миссис Доорн, доктор? — спросил Эллери, наклонясь вперед и вцепившись руками в колени.
— Не очень близко,— ответил Даннинг.— Конечно, я работаю в госпитале со дня его основания и, естественно, должен знать миссис Доорн в силу моего служебного положения. Я ведь состою в правлении вместе с доктором Дженни, мистером Минченом и прочими...
Указательный палец прокурора Сэмпсона устремился в сторону врача.
— Давайте будем откровенны друг с другом,— сказал он.— Вы знаете, какое положение занимала в свете миссис Доорн, и понимаете, какой начнется переполох, когда станет известно о ее убийстве. Прежде всего это отразится на фондовой бирже. Так что чем скорее это преступление будет раскрыто и забыто, тем будет лучше для всех. Скажите, что вы думаете об этой истории?
Доктор Даннинг, медленно поднявшись, начал расхаживать взад и вперед по комнате. При каждом шаге было слышно, как скрипят суставы его пальцев. Эти звуки вынудили Эллери скорчиться в своем кресле.
— Вы хотели сказать...— пробормотал он.
— Что? — Даннинг казался смущенным.— Нет, нет, я ничего не знаю. Для меня это полнейшая тайна...
— И для вас тоже,— буркнул Эллери, устремив на Даннинга взгляд, в котором любопытство смешивалось с отвращением.— Это все, доктор.
Без единого слова Даннинг вышел из комнаты.
— О, черт! — крикнул Эллери, вскочив на ноги.— Все это ни к чему не приводит. Кто там еще ждет? Кнайзель, Сара Фуллер? Давайте покончим с ними — все равно этой процедуры не избежать.
Пит Харпер усмехнулся, с наслаждением вытянув ноги.
— Заголовок: «У сыщика начинаются спазмы в животе. Плохое кровообращение влияет на его характер...»
— Заткнитесь, вы, там! — рявкнул Вели.
— Вы правы, Пит,— улыбнулся Эллери.— Это меня доконает... Ну, папа, займемся следующей жертвой.
Но следующей жертве было суждено терпеливо дожидаться своего часа. Из западного коридора послышались звуки перебранки, после чего дверь с шумом открылась и на пороге появились лейтенант Ритч и три весьма странные на вид личности, подталкиваемые тремя полисменами.
— Что это? — вздрогнув, осведомился инспектор и тут же, улыбнувшись, потянулся за табакеркой.— Да это никак Джо Ящерица, Малыш Уилли и Кусака! Ритч, где вы их разыскали?
Полисмены втолкнули трех пленников в комнату. Джо Ящерица был худой, мертвенно-бледный субъект с горящими глазами и хрящеватым носом. Кусака был его полной противоположностью — маленький, с розовыми, как у херувима, щеками и толстыми влажными губами. Самым зловещим из всей троицы был Малыш Уилли — кожу на его плешивой треугольной голове покрывали коричневые веснушки, он был грузен и массивен, быстрые движения и тяжелый взгляд изобличали скрытую силу в его на вид дряблом теле. Он казался тупым и унылым, но что-то в его тупости внушало ужас и отвращение.