Встретились два одиночества
Шрифт:
– Ты понимаешь, что исчезновение кардинала в такой напряженной период...
– Ты ведь сказал императору о нас?
– мерцающий пытливо посмотрел на профиль эльфа и кивнул, возвращаясь к прерванному занятию, - Так я и думал.
– А потом попытался перевернуть Камюэля к себе лицом, но тот отчаянно не желал прекращать обниматься с подушкой.
– Так что, обнаружив, что мы оба куда-то пропали, он сложит два и два.
– Ты так уверен?
– Я все же снимал с него слепок. И уровень смышлености как бы оценил...
– уже откровенно проворчал мерцающий, недовольный, что его поползновениям так долго не поддаются.
– Как бы?
– Заинтересовался Камюэль и перевернулся сам. Притянул к себе любовника и поцеловал, не дожидаясь ответа. А потом вдруг фактически
– То "мерцай в ребенка", то "отращивай хвост", - проворчал на это Фима.
– А как же мои потаенные желания?
– спросил он с хитрым блеском в глазах.
– Если ты мне о них сообщишь, обязуюсь удовлетворить их в самые ближайшие сроки.
– Но сначала все-таки хвост?
– Именно!
– Избалованный и эгоистичный... светлый.
– Что-то меня наталкивает на смутные подозрения, что это были не комплементы...
– провокационно протянул Камюэль, водя раскрытой ладонью по груди Фимы.
– И как ты догадался?
– продолжил поддразнивать тот.
– Вот и я думаю...
– через мгновение они поменялись местами. Теперь эльф восседал на чешуйчатом темно-зеленом хвосте неведомой твари. А ведь он так и не удосужился узнать, в каком мире Фиме удалось откопать такое чудище.
Камюэль давно перестал задумываться о своей потребности в нестандартных любовных играх, которая проявилась только с Ефимисюкерусом. Еще бы! Ни с одной из своих бывших любовниц он бы не решился провернуть нечто подобное. Да и не смог бы, если честно. С другой стороны, какой смысл переживать по столь невинным пустякам? Если его мерцающий партнер может удовлетворить фактически любую его фантазию, при этом внутренне всегда оставаясь собой. Это было удивительно. И одновременно с этим буквально опьяняло вседозволенностью. Камюэль еще никогда не знал такого разнообразия. Но кроме этого продолжал тихо удивляться тому, что с Фимой они могли разговаривать часами. Просто лежа в постели, не обязательно даже обнявшись, и поднимая все новые и новые совершенно отвлеченные темы. И никакой политики. Просто отдохновение души. Он был рад, что представил своего мерцающего отцу. И еще больше рад, что тот принял его выбор. Пусть странный, но сейчас Камюэль уже не смог бы от него отказаться. Он, правда, не представлял себе, что станет делать, будучи вынужденным какое-то совершенно неопределенное время не видеться с Фимой. И ладно бы ему грозило просто воздержание. Это не та проблема, о которой вообще стоит что-то говорить. Но их ночные разговоры, ехидные Фимины комментарии, которые тот накладывал на все подряд, его ухмылки и стихи, которые он иногда шепотом декламировал, стоя у окна и полагая, что Камюэль еще спит и не слышит. Все это было просто жизненно необходимо. Серый кардинал, несмотря на непродолжительный период близкого знакомства, уже не мог себе представить свою жизнь без этого ироничного мерцающего, прыгающего из обличия в обличье с каким-то пугающим непостоянством. Но как бы там не было, чувства, эмоции, разговоры, но кроме них... Камюэль честно себе признавался, что секс с Фимой он любил. И возбуждался легко и охотно, стоило только мерцающему начать ластиться к нему. А хвостатое мерцание Ефимисюкеруса было особым, почти запредельным удовольствием. Правда, Камюэлю казалось, что они в свое время уже выжали из него все, что смогли, скажем так, попробовали все, что только сумели придумать. Но сегодня Фима показал ему, что это было не совсем так.
Камюэль привычно стиснул коленями мясистый хвост, склонился, чтобы поцеловать любовника в мускулистый живот на стыке чешуйчатого хвоста и смуглой кожи и задохнулся, когда что-то обвилось вокруг его шеи и сдавило. Эльф замер. Он понял, что это был хвост. На конце он становился достаточно тонким, чтобы вот так обхватить его шею и сразу не задушить. Но все равно, удовольствие было не из приятных. Он медленно, не разгибаясь, поднял глаза на Фиму.
– Ты же мне доверяешь?
– обронил тот, глядя на него змеиными глазами. Хотел бы эльф знать, каким он видит его этими тонкими, как ниточка, зрачками. Давление на шею ослабла. Камюэль жадно вздохнул и медленно выпустил из легких воздух. Закрыл глаза, а потом, как и собирался, вжался лицом в живот змея.
– Доверяю, - выдохнул эльф, сползая чуть ниже.
Складки чешуйчатой кожи раздались под его языком. Он погрузил его в них, исхитрившись достать до головки члена, спрятанного внутри. Над головой пронзительно по-змеиному зашипел Фима. Эльф немного отстранился, и снова почувствовал, как хвост, обвивший его шею, сжимается сильнее. Но глаз не закрыл. Ему нравилось наблюдать. Как из особого кожаного "кармашка" на теле змея по мере усиления возбуждения поднимается уже полностью затвердевший орган. Когда он впервые его увидел, Камюля несколько смутил сам цвет - темно-зеленый и чем-то отдаленно напоминающий какой-нибудь полудрагоценный камень. Но в тот раз кардинала это не остановило. А теперь даже нравилось. Экзотика, как бы сказали в мире Андрея. Он резко выпрямился на змеином хвосте и ощутил, что не может дышать. Горло сдавило с такой силой и... сразу же отпустило. Они встретились с Фимой глазами.
– Доверяешь?
– зачем-то повторил тот свой вопрос.
Камюэль на этот раз не ответил, а просто улыбнулся, уперся руками ему в живот и подтянулся чуть выше, передвигая коленями по обе стороны от змеиного хвоста. Он замер, над темно-зелеными членом, обхватил его двумя пальцами и направил в себя, низко склонив голову и спрятав лицо под растрепавшимися волосами. Когтистые руки змея легли на его талию, придерживая и не позволяя двигаться слишком резко. А шею в очередной раз почти нестерпимо сдавил его хвост. Здесь грубость, там ласка, как это... остро и возбуждающе. Такое развлечение Камюэлю было доселе незнакомо. Но он с готовностью бросился исследовать новый спектр эмоций и ощущений.
Рывком, преодолевая сопротивление рук любовника, он насадился до конца, рвано выдохнув, сквозь крепко сжатые зубы. И медленно-медленно, потея и тяжело дыша, открыл глаза.
– Ты такой красивый...
– вдруг сорвалось с губ Фимы.
Камюэль, неожиданно для себя польщено, улыбнулся. А потом начал покачиваться, то задыхаясь, когда давление на горло возрастало, то жадно хватая открытым ртом воздух, когда, напротив, ослабевало. Фима очень хорошо чувствовал ту грань, за которую заходить было нельзя.
Когда эльф привык достаточно, все тело змеечеловека пришло в движение. Только в этом мерцании можно было вытворять такое. Хвост извивался под Камюэлем, то подбрасывая его вверх, то заставляя мотаться из стороны в сторону, то заражая своей неистовой дрожью, начинающейся с кончика хвоста и пронизывающей все тело змея. Как при таком накале страстей Фима умудрялся контролировать давление на шею Камюэля и не придушить его окончательно, кардинал не знал. Он наслаждался. Своей беспомощностью, своей зависимостью от желаний другого, и осознанием того, что их доверие друг к другу превысило все мыслимые и немыслимые представления о нем. Стало вне правил и каких-либо категорий. Эта мысль опалила внутренности пламенем.
Эльф негромко на выдохе постанывал от удовольствия, ощущая, как руки Фимы все еще обхватывают его талию, и коварный любовник не спешит сжать в ладони его член. И правильно делает! Сделай змей это, Камю бы уже давно кончил. Но теперь... сейчас... так хорошо. Не хочется останавливаться. Не хочется вспоминать, что где-то там, за дверью его, возможно, уже ждут. Что он срочно кому-то нужен. Как бы было хорошо даже имя свое забыть, не говоря уже про должность, и просто раствориться в нем, в этом неистовом движении, в этой страсти, общей на двоих. Он знал, что в этом мерцании Фима кончает очень долго, но не думал, что сам сумеет продержаться до конца. Раньше он всегда достигал оргазма быстрее чешуйчатого партнера и доводил его до пика рукой. Но тут... здесь и сейчас... у них получилось. Шипение слилось с каким-то беспомощным, пугающим своей животной оставляющей криком светлого эльфа. Хвост, обмотанный вокруг его шеи безвольно опал. Камюэль и сам чувствовал себя не лучше, рухнув грудью на мощное тело любовника. И, когда смог немного прийти в себя, обнаружил , что лежит в объятьях Фимы, который был уже без мерцания.