Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
– Я раздумываю, чей выбор лучше. Мой или Лурье.
– И к чему вы склоняетесь?
– С каждым часом мне все более и более кажется, что выбор Лурье лучше.
– Я вас не понимаю...
– И слава богу.
– Но так не честно, комиссар. Я ведь помогал вам, и вправе рассчитывать на вашу откровенность...
– Ну, хорошо. Не открывая имен, скажу, что в Эльсиноре сталкиваются две некие силы. И я оказался меж ними. Исходя из определившихся или все еще определяющихся обстоятельств, я буду либо… В общем, участь моя решена, я готов ее принять. Профессор, Генриетта, вы, наконец, предлагали мне поучаствовать в спектаклях, разыгрываемых в Эльсиноре, и я сыграю в навязанном мне. Сыграю, чтобы получить удовольствие и, в конце концов, сойти со сцены.
– Прошу прощения, господин Мегре, но должен заметить, что слова ваши весьма напоминают бредовые. Мне кажется, вы чувствуете, что реальность, в которой можно разобраться, ускользает от вас.
– Если бы я чувствовал, что реальность оказалась вне меня, я пошел бы к профессору и попросил назначить мне электросудорожную терапию. Но я чувствую другое. Я чувствую, что реальность, находится вне нас с вами, вне Эльсинора. Впрочем, хватит об этом. Знаете, что сейчас в первую очередь меня беспокоит?
– Что, мой друг?
– Больше всего меня сейчас беспокоит то, что на последней ступеньке своей жизни на ужин я получу отварную капусту, на завтрак – тушеную без ничего, даже без постного масла, а на обед, если до него доживу – котлету из того, что капустного в кастрюлях Рабле останется.
– Что, вес набрали?
– порадовался Люка тому, что некоторое время ему не придется смотреть, как аппетитно Мегре поедает огромные куски мяса, жаренные на сливочном масле, заедая их салатом из телячьих языков, заправленных майонезом, паштетом из гусиной печенки, куриными потрошками под пикантным соусом и иными иезуитскими для подневольного вегетарианца блюдами.
– Да, набрал. Когда я входил сюда, весы показали девяносто восемь килограмм, девятьсот граммов. А недостающие до вето сто грамм я набрал, беседуя с вами.
– Не беседуя со мной, но, поедая эти ужасно аппетитные языки, содержащие огромное количество холестерина - поправил его Люка.
– Пусть так, - довольно погладил Мегре живот, - но завтра Рабле скормит мне лишь кочан прошлогодней капусты. А что касается холестерина, то профессор мне говорил, что ничего против него не имеет.
– Почему? Он же засоряет сосуды?
– Потому что из него вырабатываются сперматозоиды и тестостерон…
Они поговорили еще о физиологии человека и разошлись: Люка, как обычно, направился в бар перед электрофорезом выпить с месье Клодом, местным парикмахером по рюмочке шартреза. Комиссар же, вынужденный отказывать себе в спиртном, решил пройтись по парку. Выйдя из парадных дверей на высокую террасу Эльсинора, он оглянулся, дабы выбрать маршрут, и взор его остановился на кладбище.
«Схожу туда, ведь ни разу не был за оградой санатория, да и настроение подходящее», - решил он. Оказавшись на вертолетной площадке, вспомнил, как увозили Мартена Делу, облаченного в черный полиэтиленовый мешок. Воспоминание испортило расположение духа вконец, он прошел погост насквозь, прошел, стараясь не смотреть на памятные надписи, глазевшие на него с надгробий.
За крайним рядом могил начинался спуск к далекой реке, сказочной серебряной струйкой вившейся по сонной долине. «Как красиво... Юдоль земная...
– подумал Мегре, спустившись по нехоженой траве к одинокому утесу и став на плоской его вершине.
– Надо будет как-нибудь сходить туда, может быть, даже устроить пикник вон в той райской роще под скалами. Хотя теперь это вряд ли получится, зима на носу...»
Постояв еще немного, он пошел назад. Дойдя до плоскотины, застыл, не веря открывшейся глазам картине: Эльсинора на месте не было! Он исчез! Кладбище было, оно щетиной крестов уходило в жиденький туман, поднимавшийся вверх по склону, трехэтажный же незыблемый Эльсинор с его стрельчатыми окнами, высокими башенками, химерами и горгульями испарился, как призрачный замок в земном мареве, как «Летучий Голландец» в безбрежном океане. Сердце у комиссара панически застучало, он побежал, грузно топча землю, к крестам и надгробиям, побежал, не сводя округленных ужасом глаз с того места, где должен был быть этот чертов санаторий, санаторий, без которого он, Мегре, неминуемо исчезнет, станет обманчивым туманом, станет книжной пылью, станет ничем.
Увидел он Эльсинор, ощетинившийся своими готическими штучками, лишь оказавшись среди могил. «Проклятый туман, я дух едва не испустил, - подумал Мегре, отирая со лба испарину.
– Нет, теперь за ограду ни ногой».
Комиссар подождал, пока дыхание наладится. Туман понемногу рассеялся, открыв его глазам могильный камень, табличку на нем и надпись:
М. Волкофф
10.04.57-17.10.87
– Могила Делу!
– проговорил Мегре отрешенно.
– Так что же они увезли в город, если не труп? Кажется, я догадываюсь...
Заложив руки за спину, комиссар поковылял к санаторию. У калитки он был уже спокоен. И даже удовлетворен. Тем, что прогулка удалась на славу. Он полюбовался природой, размял ноги, хлебнул изрядно адреналина, к тому же кое-что важное узнал.
Было еще светло, Мегре решил идти домой привычной дорогой, то есть мимо Афродиты и других полюбившихся ему скульптур. У Кассандры он встретил отца Падлу с доктором Мейером – маленькой, пухлой и рыжей правой рукой профессора Перена, по совместительству занимавшего должности реквизитора и бутафора санаторского театрального кружка. Доктор что-то увлеченно говорил вежливо кивавшему священнику. Здороваясь с ними, Мегре подумал:
– Странно, я ни разу не видел отца Падлу, прогуливающимся с одним и тем же человеком, разве только с Катэром несколько раз. Неужели в этом дурдоме он занимается миссионерством?
– Вы не забыли? Через пятнадцать минут вам нужно делать инъекцию?
– сказала комиссару правая рука профессора Перена, посмотрев на часы. На лацкане его плаща красовался значок Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству - доктор со времени поездки в СССР коллекционировал все советское.
– Я помню, господин Мейер, - раскланявшись, комиссар быстрым шагом направился к Эльсинору.
19. Пек Пелкастер и другие.
На пути он не смог не задержаться у Мельпомены[24], таинственно выглядевшей в затуманенном погодой воздухе. Рассматривая ее то так, то эдак, услышал за спиной призывное покашливание. Обернулся, увидел Пека Пелкастера[25], эльсинорского чудака, точнее, достопримечательность. Всегда неряшливо одетый, то отрывисто смеющийся, то хмуро-задумчивый, метко названный Люкой Паганелем, он одолевал то одного, то другого обитателя Эльсинора странными речами.