Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
– Мегре, при повторном подобном проступке на ваши окна будут установлена металлическая сетка, за ваш счет, разумеется.
Комиссар поискал в кармане трубку, не найдя, взялся за книгу. Вчитаться не получилось, он подошел к окну, стал смотреть на парк. Когда взгляд прилип к «Трем Дубам», к ворону, недвижно сидевшему на привычном своем месте, в номер робко постучались.
Мегре резко обернулся. Посмотрел на часы, висевшие над дверью. Они показывали 15-00.
Ему стало не по себе .
Постучали
Изгнав из воображения Карин Жарис, явившуюся на допрос в виде законопослушного скелета, подошел к двери.
Открыл, малодушно повременив. Замер, увидев на пороге девушку лет двадцати двух - светловолосую, улыбчивую, востроносую. На ней было серое строгое платье, отчаянно шедшее к зеленым глазам, летние туфельки.
– Здравствуйте, месье. Я – Карин Жарис, тридцать шестого года рождения, вы меня вызывали, - глаза ее смотрели смущенно.
– Проходите. Садитесь, - с трудом проговорил Мегре.
Девушка села на стул у письменного стола. На краешек. Натянула платье на колени.
Комиссар сел напротив. Стал рассматривать нежданную гостью, рассмотрев, сумел сказать:
– Значит, вы - Карин Жарис...
– задержал взгляд на высоком лбу, помеченным в самой середине едва заметным шрамом.
– Да. Я – Карин Жарис. А этот шрам остался после того, как я ударилась о батарею парового отопления. Мама крикнула: вон, папочка твой идет, я бросилась к окну, споткнулась и больно стукнулась лбом о батарею.
– Если вы тридцать шестого года рождения, то должны быть много старше, чем выглядите, - попытался улыбнуться Мегре.
– Документы у вас при себе?
– Нет. У наснет документов, - улыбнулась девушка смущенно.
– У кого это у вас?
– не удержавшись, Мегре чихнул в платочек.
– У нас, почивших, нет никаких документов.
– Понимаю. В каком году вы...
– Почила?
– Да.
– Двадцать седьмого июля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года где-то между девятью и двенадцатью часами.
– А где проживаете сейчас? Я хотел сказать, где вы почиваете в настоящее время.
– Здесь, у вас. Тут так интересно. Я же все о вас прочитала... И всегда, - осеклась, - нет, только с шестнадцати лет, отчаянно ревновала к мадам Мегре.
– Ревновали к мадам Мегре?
– смешался комиссар.
– Меня?!
– Да...
– не опустила лучащихся приязнью глаз.
– И ненавидела Сименона, лишившего вас детей.
– Мне приятно это слышать, не скрою. Так где вы постоянно проживаете?
– «Постоянно» - это не наше слово, потому что оно... оно привязано.
– Понимаю. Скажите мне в таком случае, где вы проживали вчера?
– Вчера?
– Да.
– На Соломоновых островах, кажется. Я точно не помню.
– А как здесь оказались?
– На пляже прочитала о вас в газете, ну, что у вас случился инфаркт, и что вы теперь в Эльсиноре, в котором я провела в свое время полтора года. Мне захотелось вас увидеть, до конца отпуска есть еще неделя, и вот, я здесь.
Комиссар вспомнил, что ему приходилось допрашивать сумасшедших. Это помогло расслабиться.
– Вернемся, однако, к делу. Чем вы занимаетесь? Работаете?
– Да, работаю. Я лучшая медсестра в клинике, лучшей в Принстоне.
– При каких обстоятельствах вы почили?
– Я тяжело и долго болела. А когда умерла...
– Почему вы замолчали?
– Мегре показалось, что девушку кто-то извне одернул.
– Мне расхотелось об этом говорить, - ответила она.
– Я никому не хочу причинить вреда. Вернее, не могу – это заповедано.
– Хорошо. Но хотя бы скажите, кому вы адресовали письмо, которое я обнаружил в своем секретере?
– Вам.
– Вы хотите сказать, что в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году знали, что я буду проживать в этом номере?
– оторопел Мегре.
– Нет, перед тем, как почить, я не знала, что вы будете проживать в этом номере. Я узнала об этом потом. Когда почила. И потому написала это письмо.
– Иными словами, почив, вы каким-то образом, но инкогнито, обратились в прошлое, к себе, еще не почившей, и та написала мне письмо?
– Примерно так, - кивнула.
– Почившие не то чтобы общаются с собой, еще не почившими, но всегда могут ориентировать их действия в определенном направлении. Это же просто, как квантовая физика.
– Мистика какая-то.
– Это с какой стороны посмотреть.
– Отсюда или оттуда?
– поднял Мегре глаза к потолку.
– Да. Правда, такого рода общение почивших в глазах окружающих выглядит, скажем, странно.
Комиссар, поразмыслив, поинтересовался:
– Тогда получается, что и мои действия, то есть действия комиссара Мегре направляет почивший комиссар Мегре? Если допустить, что в настоящее время я нахожусь не в настоящем, но прошлом?
– Ну, не совсем так. Вас еще не... В общем, с вами другое дело, не совсем обычное...
– Другое дело, не совсем обычное...
– разобиделся комиссар.
– Что, не загорать мне после смерти на Соломоновых островах двадцатипятилетним юношей, рядом с такой, как вы, раскрасавицей?
– Во многом это зависит от вас. Нужны усилия. Действия. И решимость...
– посмотрела в глаза, пытаясь что-то увидеть.
– Решимость?
– Да. Решимость преодолеть смерть. Или, как у нас говорят, пронзить.
– Пронзить смерть...
– Мегре неожиданно увидел, как окоченевшее его тело торпедой мчится сквозь космос, затмившийся концом жизни. Увидел, как душа его уходит в пятки и взрывается радостью, когда оно на огромной скорости вонзается в нечто упруго-гуттаперчевое и... прорывает его!