Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
«Мы могли бы сидеть за одним столом», - подумал Мегре и тут же мысленно увидел ее в обеденном зале напротив себя, увидел, деликатно разрезающей домашнюю сардельку а ля Рабле, сдобренную струйкой майонеза.
– Вы хотите меня о чем-то спросить?
– улыбнулась она его мыслям, которые могла бы прочитать и подслеповатая женщина.
– Да, хочу...
– Я не замужем и не была замужем, если вам это угодно знать, - благосклонно посмотрела на широкий лоб комиссара, на густые его волосы, подстриженные ежиком, на усы, когда-то рыжеватые, теперь соль с
– В это невозможно поверить...
– недоверчиво покачал головой обладатель усов.
– Все мужчины, которым я доверяла сердце, в лучшем случае использовали его в качестве яства, в худшем - как живую мишень...
– Ну, не все мужчины такие...
– Я не стара, и все еще на это надеюсь. Знаете, каждая женщина, если она женщина, стремится к семейному уюту, каждая женщина, если она женщина, мечтает родить маленького розового сыночка, который, став мужчиной, будет потакать ее слабостям, скрасит старость...
«Сумасшедшая?» - подумал Мегре, всматриваясь в углубившиеся глаз собеседницы.
– Вы считаете меня странной?
– сказала бархатно.
– Что вы! Я просто подумал, что здесь, в лесу, вы вряд ли найдете ему отца...
– Почему же, в санатории случаются приличные мужчины, - положила гладкую руку на спинку дивана, так положила, что та бархатно коснулась плеча Мегре.
Комиссар, подумав: - Забрасывает удочку с такой вот приманкой? Или обычное для женщины желание с возрастом обратилось в манию?..
– хотел задать следующий вопрос, но его остановил возглас Люки, раздавшийся из прихожей:
– Господин Мегре! Здесь дверь в какое-то помещение!
Взгляд мадмуазель Генриетты застыл, как слеза на морозе. Мегре, извинившись перед нею, встал, прошел в прихожую. Справа от входа в апартаменты действительно была небольшая дверь, закрытая на засов. Люка посмотрел на шефа вопросительно. Комиссар попытался отодвинуть засов, однако тот, оторвавшись, остался в его руке.
– Кого-то там запирали, - посмотрел он на комиссара многозначительно.
– И этот кто-то сумел выбраться.
Покивав, Мегре повернул выключатель, толкнул дверь, они вошли друг за другом в тесное помещение.
– Кладовка, - сказал Люка, рассматривая полки, уставленные нарядными банками и баночками, бутылками и бутылочками.
– Можно подумать, что Рабле морит ее голодом.
Рабле, сто пятидесятикилограммовый шеф-повара санатория, кормил своих подопечных на убой и весьма искусно. Но если табло электронных весов, вделанных в пол у входа в обеденный зал, показывало лишние килограммы относительно разнарядки профессора Перена, то обладатель их получал дежурное блюдо, которое можно было доесть до последней ложки лишь после месячного поста. Может быть, именно из-за этой фитнес-придумки главы клиники, мадмуазель Генриетта, не терпевшая контроля, посещала столовую неохотно?
– Да, кладовка, - согласился Мегре, отметив, что пол помещения тщательно вымыт, и вымыт недавно.
– Смотрите, комиссар, кровь...
– зашептал Люка.
– И черный волосок... Очень черный. Он не кажется вам знакомым?
– Вижу, - уставился Мегре на торец средней полки. На нем бурело небольшое пятно с присохшим волоском, черным, как смоль.
– Это я два дня назад оступилась и ударилась затылком, - послышался голос Генриетты из гостиной.
– Можете взглянуть на шрам, если изволите.
Мегре, посмотрев на помощника, указал на дальний край нижней полки. На застрявший в заусенице ее ребра белокурый волос. Прикорневая его часть была бурой.
– Похоже, я знаю, чей это волос, - ответный взгляд Люки был выразительнее слов.
– И где на самом деле произошло сражение при Ватерлоо.
– Я тоже догадываюсь,- пробурчал Мегре, прежде чем выйти.
– В Эльсиноре одна блондинка.
– Я изыму их в качестве вещественных доказательств, - зашептал Люка ему вслед, вынимая из кармана пиджака пару чистых конвертов с собственной монограммой.
– Здравая мысль, - ехидно шепнул Мегре, обернувшись к нему.
– Надеюсь, за ней последует не менее здравая мысль.
– Какая?!
– Оставить нас наедине. Вы ведь знаете, коллега, с женщинами лучше говорить тет-а-тет.
– Как скажете, комиссар, - не обиделся Люка.
– Встретимся за обедом…
– Вы обещали показать мне шрам, - буркнул комиссар Мегре хозяйке, вернувшись в гостиную.
Та склонила головку, открывая глазам комиссара аккуратные ушки и стройную белую шею. А также красный рубец на самой макушке, который никак не мог быть оставлен горизонтально расположенной полкой. «Ударили сверху не очень тяжелым тупым предметом» - подумал Мегре. Сделав паузу, в течение которой вдыхал сладостный запах существа, основным свойством которого была безбрежная женственность, он сказал:
– Там мы нашли еще и...
– Иногда, комиссар, мне хочется быть глупенькой, - умильно захлопала ресницами Генриетта, - и я становлюсь блондинкой...
– Вы становитесь блондинкой и спешите в кладовку, чтобы испытать стойкость... краски?
– комиссар много бы дал за возможность увидеть женщину без платья, без этого длинного платья с длинными рукавами. Всем своим существом он чувствовал, что оно скрывает от его полицейских глаз не одну гематому.
Тут во входную дверь постучались, Мегре прошел в прихожую, открыл дверь. На пороге стоял консьерж Жерфаньон. Естественно, с радиотелефоном в протянутой руке.
– Вас прокурор Паррен спрашивает!
– воскликнул консьерж, поедая глазами знаменитого сыщика «при исполнении».
– Паррен стал прокурором...
– удрученно проговорил Мегре, направившись на веранду с трубкой.
Говорил он в нее уже бодрым голосом:
– Поздравляю вас, дружище, недолго вы пробыли помощником, - в парке тарахтела газонокосилка Садосека, и комиссару приходилось повышать голос.
– Спасибо, Мегре, - холодно ответил Паррен, услышав, видимо, критическую реплику комиссара.
– Как идут дела?