Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что вертолет в Эльсинор прилетает с этой площадки?
– помахал им рукой Шарапов.
– Ты сам это сказал, - Глеб задумчиво смотрел на людей, делавших вид что прохожих не замечают.
– А где же тогда вертолет?
– Бог его знает. Может, он под таким же колпаком, но маленьким... А может, это и вовсе не вертолетная площадка, а космодром.
– Скажешь тоже! Космодром!
– Ты заметил, кого они выносили ногами вперед?
– помолчав, спросил Глеб.
– Мне показалось, что мадмуазель Х…
–
– Горюешь, что ли?
– сочувственно глянул Шарапов.
– В этом санатории, похоже, сочувствовать можно только живым.
– А что тогда на вид такой горемычный? Если смерть – награда, значит, жить можно?
– Я разве не рассказывал, что вчера в подвале подсмотрел, как ее мертвую эти же тощие носильщики носили? И что через пятнадцать минут опять ее увидел, живую и очень веселую со своей пробиркой?
– Ну и что?
– А то, что эти инопланетяне клонируют людей.
– Чепуха, ты мог и ошибиться. Когда человек мертвый, он же под простыней?
– Ты все стараешься упростить, Володя. Ради собственной спокойной жизни упрощаешь.
– Господи, как все было хорошо, до того, как ты начал это расследование!
– вконец расстроился Шарапов.
– А теперь все кувырком. Не знаешь, что и думать!
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, - остановившись, повернулся Жеглов к Шарапову.
– Ты думаешь: пусть меня сюда привезли, чтобы через какое-то время клонировать, потом разобрать на части и отправить их на Титан или даже Сириус. Пусть, потому что против такой вселенской силы не попрешь, и потому дайте мне пожить это время спокойно с моей Лизонькой, а там будь, что будет. И думаешь так, потому что ты буржуй и заботишься только о себе.
– А ты заботишься о людях?
– Да. А потом о себе. И потому цель у меня теперь одна – взять за воротник этих инопланетян...
– И заставить их продлить твою жизнь?
– они вошли в поселок.
– В общем, да. Оставить жизнь мне и людям. И сейчас я думаю не о том, как вовремя сдать качественный желудочный сок, а как взять их за шкирку.
– Это ты меня можешь взять за шкирку. И Генриетту-женщину. А тех, кто научился летать на звезды – вряд ли...
– Послушал бы нас кто со стороны, - засмеялся Жеглов, в психушку бы, точно, посадили!
– А мы и так в психушке. Ты, что, забыл? И вполне возможно, у нас с тобой коллективная галлюцинация.
– Вряд ли. Впрочем, стоит сюда привести еще пару-тройку наших, хоть Лизу. Если она, здоровая, ничего не увидит, то есть факт испарения Эльсинора в окружающем воздухе, посажу себя под домашний арест и попрошу Перена назначать мне ударные дозы таблеток. Да, непременно надо привести сюда кого-нибудь. Ведь ты, Шарапов, можешь меня дурить...
– Ты хочешь сказать, что я не видел, как Эльсинор испаряется? Нет, ты больной, Глеб! Ты...
– Знаешь, что мне сейчас пришло в голову?
– перебил его Жеглов.
– Что?
– Посмотри, - указал на поселок, - ни на одном из домов нет радио- и телеантенн?
–
– Тебе не кажется это странным?
– Кажется.
– В детстве я ходил в кружок радиолюбителей Осоавиахима. Серьезно ходил. И приемник с передатчиком запросто могу собрать...
– Хочешь связаться с Москвой?
– С внешним миром. Если он есть.
– Ты сможешь это сделать. Если он есть, - улыбнулся Шарапов.
– Я знаю одну кладовку в подвале, лет полста назад в нее снесли все приемники, телевизоры и телефоны. Вполне возможно, что в этом хламе найдется и радиопередатчик.
– Замечательно. Сводишь меня в нее ночью, - Глеб, для сохранения оставшегося душевного здоровья, решил не уточнять, означало ли «полста лет назад» понятие «давным-давно» или «где-то в тридцатых годах».
– Нет, давай, сходим туда после ужина. Ночью у меня с Лизой серьезный разговор намечен.
– Давай после ужина. И знаешь еще что...
– Что?
– Надо нам установить, откуда в Эльсинор поступают продукты и лекарства.
– Ты имеешь в виду - с Сириуса или Титана?
– Примерно.
– Ты знаешь, - сказал Шарапов, подумав, - за все время, проведенное в Эльсиноре, я ни разу не видал ни одной товарной этикетки, ни одного маркированного ящика или упаковки.
– Я тоже не видел. И потому в ближайшее время хочу навестить место хранения или утилизации мусора.
– Его сжигают в котельной, в особой разэтакой печи с дымовыми фильтрами.
– А если посмотреть на складе?
– Все складские помещения находятся в подвале, в который ты сегодня собираешься нарисоваться.
– Замечательно. Ты еще что-то хочешь сказать?
– Да, но ты будешь смеяться.
– Не буду. Говори.
– Знаешь, я тут бог знает сколько лет, и этот динамик, ну, внутренней связи, ни разу не ошибся в прогнозе погоды. Если он говорил голосом старшей медсестры Вюрмсер, что утром будет двенадцать градусов тепла, а после обеда – выпадет два миллиметра осадков, то именно на такое количество градусов нагревался воздух, и именно столько проливалось дождя. За все время моего пребывания здесь не было ни одной неожиданной грозы, ни одного не предсказанного снегопада, даже града. Долгое время меня это нервировало, я чувствовал себя маленькой рыбкой, живущей в аквариуме, в который в нужных количествах поступает кислород, свежая вода строго определенной температуры и сбалансированная пища.
– Может, в этой местности не бывает резких изменений погоды?
– подумав, спросил Жеглов.
– Почему не бывает? Бывает. И все они предсказываются с точностью до процента, градуса, четверти румба, если это направление ветра. И это при полном отсутствии метеостанции.
– Значит, здесь есть приемник, получающий метеорологические данные с соседних станций. Или мы действительно находимся в аквариуме.
– Ты хотел сказать – в террариуме, - как-то странно посмотрел Шарапов.
– Ну да. А что ты так смотришь?