Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
– Вот и спермоприемник.
Представил себя опустившим в него член. И Генриетту за стеной. На коленях. Засмеялся беззвучно. Направился к себе. Оказавшись в вестибюле (Жерфаньон, голова на столе, посапывал в своем остекленном закутке) почесал затылок, оглянулся - никого. Стал за портьеру. Лиз-Мари в легком халатике появилась на лестнице минуты через четыре. Рука ее в накладном кармане что-то сжимала. Настороженно осмотревшись вокруг, спустилась вниз. Вернулась спустя минуту, позевывая. Еще через четыре минуты (Глеб засек время) открылась парадная дверь, и в фойе появилась…
– Жива, слава богу, - подумал он, - но что за кино?! Кто же был тогда на носилках?
Пробирку девушка не прятала, напротив, несла ее как почетную добычу, за которую полагается минимум медаль. Когда она вернулась, Глеб усмотрел, что шоколада на теле девушки почти нет.
– Слизали!
– Ревниво сжал кулаки. До боли.
– Вот блядский санаторий! Чем же они тут занимаются? Опытами над людьми? Монстров выращивают? Или суперсолдат для диверсионных отрядов НАТО? Ну, Перен, погоди! Сталинград тебе обеспечен, обещаю!
Когда Жеглов уже собрался покинуть свой наблюдательный пункт, на лестничной площадке появилась фрекен Свенсон на троих, то есть с костылем. Она торопилась. В свободной руке у нее была нарядная корзинка, прикрытая алой шелковой салфеткой. На лице старушки сияла счастливая улыбка девушки, облагодетельствованной самим Аленом Делоном. Жеглов ругнулся:
– Твою мать, не санаторий, а молочно-товарная ферма.
– Вспомнил органы в банках и пакетах и поправился:
– Мясомолочная, сука.
Через пять минут Жеглов, свернувшись калачиком, крепко спал в своем номере.
14. Проверялся...
К завтраку они явились поздно. Ели молча, Шарапов прятал глаза. Понятно, почему. Чтобы хоть как поднять настроение напарника, Жеглов отдал ему свой эскалоп. Тот посмотрел благодарно, принялся сдержанно есть. Рабле на это взирал благосклонно. Он хорошо знал: без мяса мужчина – не мужчина.
– Теперь ты понимаешь, все это надо ликвидировать, - придвинув решительное лицо, сказал Жеглов шепотом, хотя в зале кроме них было всего несколько человек и сидели они далеко.
– Ликвидировать, потому что это не должно существовать в принципе.
– Понимаю, - ответил Шарапов.
– Но я против насильственных действий, ведь мы частные лица.
– Такие, как ты, бегут в полицию, бегут, увидев, как колотят немощного старика или насилуют беззащитную женщину, - Жеглов разозлился.
– Я не могу без нее, - поднял горемычные глаза Шарапов.
– Я предлагаю тебе ликвидировать систему, а не Лизу, - Жеглов бросил вилку на стол.
– Она человек подневольный. И не распускай сопель, все будет хорошо. Женишься потом на ней, детишек нарожаешь штук пять.
– Хорошо, я согласен... Что вы ночью видели?
– Тут я говорить не буду – смотри, Пелкастер уши как сурок растопырил. Давай, заканчивай с калориями, и пойдем ко мне, там все изложу.
Спустя пятнадцать минут они сидели в номере, и Жеглов повествовал. К концу его рассказа глаза Шарапова намокли.
– Опять ты за своё!
– рассердился Жеглов.
– Спит она с тобой? Спит.
Шарапов кивнул.
– С виноградником, небось?
– завистливо спросил Жеглов.
– Да, с виноградником в сто гектаров. И винными подвалами, - смущенно ответил Шарапов.
– Прадедушкино вино есть?
– Прадедушкино и даже дальше.
– Непременно к вам приеду. Крестным возьмешь?
– Возьму. Кстати, сегодня мне Бокасса опять не снился. И человечина тоже.
– Что, вообще ничего не видел?
– Нет, видел. Тебя. В форме НКВД. Она тебе шла...
– Ну вот, значит, вылечил я тебя.
– Значит, вылечил. Только мяса все равно не дают.
– Потерпишь с мясом ради дела.
– Потерплю. Что будем делать дальше?
– Дальше надо узнать, куда деваются эти органы и все такое.
– А может, лучше пойти к профессору?
– И взять его за шкирку?
– Да. Как меня и Генриетту.
– Нет, не тот это человек. К тому же, я думаю, Генриетта ему уже все рассказала, и он принял меры.
– Против тебя можно принять меры?!
– Запросто! Пули меня дырявят только так, я проверялся. Кстати, когда утром гулять шел, у Жерфаньона что-то под столом в закутке упало, судя по звуку, автомат. И еще второй день профессора Жерар повсюду сопровождает. С пистолетом под мышкой. Усек это?
– Усек. Мне говорили, Жерар – бывший стрелок одной из марсельских шаек. Прячется тут от своих.
– Кто говорил?
– Аннет Маркофф. Она живет с ним.
– Откуда знаешь?
– Как-то ходил в поселок, в магазин и видел, как он от нее выходил. Довольный, как червонец.
– Тут все живут, что ты будешь делать! Даже старушки скособоченные. Профессор, небось, сперму тоннами вывозит. Вот только я теперь один...
– Один, потому что Генриетта на тебя глаз положила. Ну и живи с ней.
– Я думал об этом... Завтра париться пойду, а там посмотрим.
– А как насчет дела? Ты говорил, что дверь та без замочных скважин, и даже без ручки?
– Надо нарисовать план комнат той части Эльсинора, может, он что подскажет.
– А ну, нарисуй. Я тут все почти все знаю.
Жеглов достал из секретера лист бумаги, карандаш. Нарисовал план цокольного этажа с мертвецкой и смежными с ней комнатами.
– Понятно. Я знаю, как туда попасть...
– Как?
– Вот тут, - взяв карандаш, стал Шарапов рисовать, - как раз напротив вертолетной площадки, есть выход из цокольного этажа. Дверь железная, замочная скважина есть, место укромное.