Встретимся в раю, дорогой

Тарасов Геннадий Владимирович

– Господь всемогущ! – внезапно вскинулся шаман.

– Истинно так, уважаемый Худодо! – немедленно поддержал его Сан Саныч. – Но все же, я не понимаю, для чего усии были созданы? Какая у них сверхзадача? Или они получились сами собой, как неожиданный побочный продукт, и теперь никто не знает, для каких нужд их приспособить?

– Почему же никто не знает? Пока Бог думает, кое-кто уже придумал.

– Да? Кто же у нас такой умный?

– Умных много, каждый по-своему. Но самые умные, конечно, адвокаты.

– Это кто еще такие? Откуда они здесь?

Зачем?

– Тут вот какая хитрость, – Худодо задумался, подбирая слова. – Дело в том, что далеко не все могут четко и ясно сформулировать свою мысль, некоторые этого просто не умеют. Для таких обратиться к Богу с просьбой, с молитвой – та еще проблема. Во многом – неразрешимая. Некоторые до того путанные – сами не понимают, чего хотят. Нет, Господу не составляет труда понять каждого, но он все же требует, чтобы просители оформляли свои просьбы конкретно, надлежащим образом.

– Эх, – вздохнул Сан Саныч, – везде бюрократия. Рыба, как говорится, гниет с головы. Недаром же одним из символов Бога она и была. Рыба, то есть.

– В этом что-то есть, – согласно закивал Худодо. – Что-то есть. Тем более что настоящая бюрократия с этого и началась. Короче говоря, в какой-то момент возникли толмачи, которые стали пересказывать Господу то, что сами не могли ему высказать просители. И Господь допустил их участие и, соответственно, существование. Эти толмачи назвались…

– Адвокатами!

– Верно! Адвокатами. Вскоре они стали чрезвычайно популярными в Лимбонго. И стали ходить хлопотать по делам просителей без личного просителей присутствия. Их появилось очень много, и через какое-то время даже те, кто мог бы и сам вполне успешно пообщаться с Богом, кто прежде делал это регулярно, стали доверять свои просьбы только адвокатам. Так стало принято.

– Но адвокатам-то это зачем? Не понимаю. Зачем заниматься чужими делами в мире, где нет никакой необходимости работать и зарабатывать? Где нет даже денег. У вас же нет денег?

– Денег нет. А валюта теперь есть.

– Какая валюта?

– Специфическая. Слушайте дальше. Итак, адвокаты объединились в адвокатские коллегии, в каждом круге – своя. Во главе коллегий стоят незримые доны. Их давно уже никто в глаза не видел, знают только по именам. Дон Терпилло, дон Жежелло, дон Торгалло, дон Дыгайло. Наш, например, дон Довгвилло. Теперь уже доны стали решать, кто достоин, чтобы его просьбу Богу озвучили, а кто этого не достоин. Появились списки добрых дел, которые дают право на внеочередное обращение. Пытались запретить ходить в Комнаты счастья без разрешения, но это у них не получилось. Тут Господь настоял, остался в силе принцип равного доступа. Тогда они зашли с другой стороны, стали составлять списки того, что можно просить, а что просить запрещено.

– Вот тут я не понимаю! – вновь встрепенулся Сан Саныч. – Что еще за списки? Кто может знать, о чем человек просит при своем обращении к Богу? Он же не по бумажке читает, не письменную заявку оформляет. Да и вообще, молитву не обязательно даже озвучивать, ее можно мысленно, так сказать, возносить. Сосредоточась.

– Это все так, но адвокаты и здесь нашли выход. Они отмобилизовали и привлекли к сотрудничеству заинтересованных граждан, которые стали их ушами и глазами. Таких много, можно сказать – все в этом участвуют, в той или иной мере. Слушают, кто что говорит, чем похваляется. Смотрят, у кого что новенького и запрещенного появилось. И докладывают, куда следует. За что сами получают льготный доступ к тому, что запрещено, и другие бонусы и поощрения. Как вы понимаете, заинтересованных граждан в избытке. Потому что следить за выполнением писаных правил дело, с одной стороны, богоугодное, а с другой, прибыльное.

– Понятно, и здесь стукачи. Забавно. Стоило нестись на другой конец мира, чтобы найти там то же самое. Как же это все удалось? Людей охмурить?

– Им просто внушили, что это правильно. В результате сложилось такое общество, где, не скажу – все, но многие следят друг за другом, и друг про друга докладывают.

– У нас говорят – закладывают. Да, здоровый общественный организм. А что запрещают-то? Чего у вас нельзя, расскажите? Не напороться бы самому, не знаючи.

– Да много чего. Разное. То одно, то другое. Да это и не важно. Важен сам принцип, что кто-то кому-то может запрещать. И что запрет должен выполняться.

– А если не выполняют, что тогда? Какая сила карает непокорных? К стенке ставят?

– Что значит, к стенке?

– В смысле, казнят, расстреливают. Лишают жизни.

– Нет, нет, в Лимбе смерти нет. Обходятся без нее. Людей, то есть, ослушников, в качестве наказания превращают в усий. Дважды на различные сроки, маленький и большой, в третий раз навечно.

– Да идите вы! – не поверил Доманский. – Как по мне, лишиться сущности своей людской, пострашней смерти будет! Как это возможно?

– А вот так. Теперь можно. Появился у нас один, дает установку, и народ толпами превращается в усий.

– Это кто ж такой?

– Есть, умелец… Худодо с ним лично не знаком, Бог миловал. Даже не встречался. Но, сказывают, гипнотизер силы необычайной. Взгляд, что бетонобойная машина. Зовут его Мышмировский, не слыхали?

– Откуда! Но как он это делает?

– Смотрит в оба глаза. И дает установку.

– И люди тут же превращаются в усий? По-моему, фигня какая-то. Нет?

– Поначалу все так и думали, что фигня, а оказалось – на самом деле. Установка работает. Действует.

– Ну, так, ликвидировать установщика, и всего делов. Не пробовали?

– В Лимбе нет смерти. Убить невозможно.

– Да, беда… Ну, так, может, ему это, чичи потаранить?

– Что есть чичи? Худодо не понял этого вашего выражения, уважаемый.

– Выражение специфическое, жаргонного свойства. Употребляется в определенных кругах для усиления эффекта и доходчивости сказанного. Означает в первом приближении – лишить зрения. Не понимаете? Гипнотизер этот, он же глазами на всех тоску наводит, значит, надо ему на них повязочку пристроить.