Встревоженные тугаи
Шрифт:
А потом их встречи становились все продолжительней. Ходили они к шурфам, к буровым вышкам, любовались зорями, и она говорила вполголоса:
– Смотри, облака как крылья лебедей, а зубастые скалы тянутся к ним, хотят схватить. Страшно, – и прижималась к нему, словно ища защиты.
Он гладил ее льняные волосы и целовал.
И у геологов, и на заставе знали уже об их любви. Когда Ярмышев приезжал к ней, тот, кто первым встречал его, сообщал, где находится Божена, а то и говорил:
– Сейчас позову вашу невесту.
Приезжала Божена и в поселок у Ташхемки. В нем у геологов была небольшая гостиница.
Но ни Божена, ни Ярмышев не хотели проводить время, как они выражались «в семейном уюте», они уходили в сельский клуб на танцы, либо смотреть кино. И хотя часто оказывалось, что Божена видела этот фильм, когда была еще студенткой, она все же шла, если он хотел. В один из таких вечеров, когда они возвращались из клуба, он заговорил о свадьбе. Она выслушала, приподнялась на цыпочки и поцеловала его особенно нежно.
– Какой ты хороший.
Через несколько дней вызвали Ярмышева в отряд на сборы и совещание. Неделю пробыл там. Вернувшись, доложил майору Антонову, какие задачи начальник отряда, и тут же спросил:
– Божена не звонила?
– Нет. К ним новый начальник назначен. Дней пять, как приехал. Познакомься с ним. Мне все не удавалось с ним поговорить. Расскажи обстановку, чтобы почувствовал границу и свою роль здесь.
Собрался Ярмышев быстро. Дорогой мысленно поторапливал водителя, и тот, видимо, понимая состояние старшего лейтенанта, ехал быстро. Воображение Ярмышева рисовало встречу с Боженой – он даже чувствовал, как она ласково прижмется к нему, ощущал порывистый ее поцелуй; он с трудом заставлял себя продумывать предстоящий разговор с главным инженером геологической партии, чтобы он стал убедительным, настраивающим на глубокое понимание границы.
Божена оказалась дома. Кинулась к нему, обняла, положив голову на его широкую грудь и радостно зашептала:
– Велен, милый! Приехал! Как я соскучилась!
– Я тоже. А что нам мешает быть вместе все время?
– Нет-нет. Не теперь, Велен… Мы давно не видели друг друга, – торопливо заговорила она. – Снимай свои ремни. Отдыхай с дороги.
– Нужна же нам ясность?
– Не знаю я пока ничего. Я много думала. Я не могу бросить свою мечту. Открытие – вот оно, рядом. В моих руках почти. Пойми меня, Велен. Ты должен понять. Обязан. Давай пить кофе. Я счастлива, что ты со мной, и сегодня ни о чем не могу думать, – она поцеловала его и подтолкнула к столу. Спросила: – Сегодня можешь остаться со мной?
– Да, – ответил Ярмышев, – только мне с главным инженером нужно познакомиться и переговорить. Не провожай. Я один. Ладно?
Через несколько минут он вошел в кабинет главного инженера, и каково же было удивление Ярмышева, когда встретил его не пожилой, как почему-то представлялось ему, а молодой мужчина. Чуть-чуть, может, старше его самого.
– Здравствуйте. Рад познакомиться. Кондрашов Иван Георгиевич, – заговорил он, выходя из-за стола навстречу Ярмышеву и протягивая руку. – Наслышан о вас, если вы тот самый заместитель начальника заставы.
Они стояли рядом и смотрели друг на друга оценивающими взглядами. Оба одинакового роста. Плечистые. Только Ярмышев немного сутулился, будто стеснялся своих плеч, а Кондрашов, наоборот, стоял подчеркнуто прямо, словно демонстрировал свою атлетическую фигуру.
«Спортом занимался, – определил Ярмышев. – Или гантелями грудь накачал. А одет, как с иголочки».
Действительно, одет главный инженер был так, словно демонстрировал дань моде: голубая рубашка, цветастый широченный галстук и темно-серый костюм в крупную клетку. Все это вроде бы только что из-под утюга.
– Знаю, нелегкая у вас служба, но, как говорит народ, почетна, – голос у Кондрашова был мягкий, приятный, но тон, как показалось Ярмышеву, явно покровительственный. Неприятно резанула слух и банальная фраза о тяжелой, но почетной службе. Ярмышев нахмурился и прервал главного инженера:
– Немного не так народ говорит о нас. Но не об этом сейчас речь. Должен проинформировать вас, в пределах допустимого, об обстановке на нашем участке границы и в связи с этим объяснить, как новому человеку, ваши обязанности по организации охраны поселка вашего и мест геологических работ. Граница, хочу заострить ваше внимание, совсем близко. А граница, она ведь, Иван Георгиевич, есть граница. Давайте уточним с вами систему охраны и связи с пограничной заставой.
– Предшественник передал мне все документы. Я успел уже с ними познакомиться.
– И тем не менее.
– Тогда прошу, присаживайтесь, – пригласил Ярмышева Кондрашов и сам сел за свой рабочий стол.
Расстались они вроде бы без неприязни друг к другу. А в следующую встречу Кондрашов вновь повторился.
– Как служба почетная идет? – вопросил он своим приятным мягким баритоном и добавил тоном начальника, ответственного за безопасность государственных рубежей: – Верю, граница на замке, охрана ее в надежных руках.
Старший лейтенант нахмурился, хотел ответить резкостью, но одернул себя: «Стоит ли заводиться? Франт набриолиненный!»
С тех пор старался с главным инженером часто не встречаться. О соперничестве в любви даже не думал, но однажды увидел Божену и Кондрашова вместе. Когда он приехал в поселок геологов, ему сказали, что Божена у главного инженера, но времени у него на сей раз было не слишком много, и он решил не ждать, пока она выйдет из кабинета Кондрашова. Постучал. Услышал мягкое: «Входите, пожалуйста», – отворил двери и остановился пораженный. Божена склонилась над схемой, волосы ее волнистыми прядями спадали вниз, почти закрывая лицо, а рядом, касаясь этих мягких волос, – голова главного инженера, прилизанная, с безукоризненно ровным пробором. Божена даже не подняла головы, так увлечена была рассматриванием схемы. Или – ей приятно было от близости с Кондрашовым?
– Слушаю вас, – приподнимая голову, проговорил Кондрашов. – А-а! Страж границы к нам в гости. Встречай, Божена.
В голубых глазах Божены Ярмышев увидел смущение. Она поправила волосы, подошла к нему и взяла за руку.
– Пойдем, Велен.
Те полчаса, что были свободными у старшего лейтенанта, они провели на берегу ручья. Сидели на гладком валуне, молча смотрели, как стремительно струится прозрачная вода, прыгая с камушка на камушек на перекатах. Расстались как-то отчужденно. Без ставшего привычным поцелуя.