Встревоженные тугаи
Шрифт:
А в тот раз, когда еще пришла необходимость встретиться с главным инженером и другими людьми, чтобы предупредить их об обострении обстановки на участке, мысленно Ярмышев повторял те слова, какие собирался сказать Божене. Расставить, как говорится, все по своим полочкам. Он намеревался поговорить сперва с ней, а уж после того пойти к главному инженеру, затем и встретиться с нужными людьми. Но Божена, как ему сказали, ушла на дальний шурф и вернется не раньше чем через час. И еще он увидел приближавшегося к нему Кондрашова.
– Дела службы, Велен Никифорович? Или… – протягивая руку, лукаво
– И то и другое, – миролюбиво ответил Ярмышев. – Привез новый график связи с нами. И еще – информацию по обстановке.
– Ну что же, потехе час, а делу время. Прошу ко мне в кабинет.
Старший лейтенант передал главному инженеру новый график и объяснил непонятное ему, напомнил о необходимости, в связи с новыми данными (он темнил, как темнили сами геологи, чего они пытаются найти в этих горах), более надежно охранять и поселок, и шурфы с буровыми, а при появлении любого нового человека, немедленно информировать заставу. Закончив инструктаж, Ярмышев надел фуражку и направился к двери, но в кабинет внезапно влетела Божена. Радостная. С двумя большими кусками породы в руках. Бросив на ходу: «Здравствуй, Велен», – положила принесенные камни на стол и возбужденно заговорила:
– Смотрите, Иван Георгиевич! Смотрите! Из дальнего шурфа. Богатейшие, выходит, там запасы. Победа! Наша победа!
Такой сияющей Ярмышев еще не видел Божену. Восторг, казалось, переполнял ее, и она не пыталась его унять. Но не это удивило и поразило Ярмышева. Хотя он и не понимал, что за камни принесла Божена, но догадывался, что ее находка подтвердила прогнозы геологов, – его удивило и поразило другое: сапожки, мини-юбка, голубая нейлоновая кофточка и модная прическа, вроде бы сработанная перворазрядным парикмахером.
«Она же на шурф ходила, а выглядит нарядней, чем когда приезжала ко мне в поселок. И здесь, и в поселке у Ташхемки. Всегда в брючках. По-рабочему одета, как и все геологи, кроме главного инженера».
Сейчас она показалась похожей на Кондрашова… А тот, взяв один из камней, внимательно осмотрел его на свет, потом даже через лупу, и в конце концов возвестил:
– Велен Никифорович, вы присутствуете при великом открытии! Можете поздравить свою невесту. Вот смотрите, видите прожилки?
И Кондрашов принялся неторопливо рассказывать Велену, чем ценна эта находка. Он брал в руки то один, то другой камень, объясняя, по каким признакам можно определить, что они содержат полезную руду или, как он выражался, редкоземельные, весьма ценные для человечества, ископаемые; он говорил о вулканах, о горообразованиях, называл эры и эпохи, вроде бы просвещая тем самым пограничника, но смотрел не на него, а на Божену.
– Теперь, могу предположить, вы почувствовали суть, – завершив рассказ, глубокомысленно изрек Кондрашов, – отношений человека и природы: если бы человечество не соперничало с ней, оно бы оставалось по сей день в детской распашонке. Извечно вел и ведет он борьбу за то, чтобы покорить природу, подчинить и заставить служить себе. Образы таких борцов и победителей нам подарили бессмертные Гомер, Гёте, Уитмен. Мы гордимся теми героями, и почему же не назвать нам героями живых? Вот – Божена. Ее цель в жизни – подчинить природу…
– Судя по вашим рассуждениям, могу с такой же уверенностью предположить, что вы не знакомы с произведениями более древних авторов, и тем более с такими древнейшими трактатами, как Веды. Если бы вам была знакома хотя бы Рамаяна, вы не посмели бы с такой патетикой утверждать о извечной борьбе человека с природой. В период той великой цивилизации люди не высасывали из земли ее кровь, не ковырялись в ее теле, выскребая оттуда так называемые полезные ископаемые. Но – летали. Но строили такие шедевры, какие нам еще не под силу. Мы губим природу. Рубим сук, на котором сидим.
– Да-да, можем совершить непоправимое. Потомки не простят, – с явной иронией парировал Кондрашов. – Правильно ли я вас понял? Уж не руссоист ли вы?
– Нет. Я не призываю к тому, чтобы и вы, и Божена, и все геологи, все люди склонили бы головы перед могуществом природы, но вы забыли, что мы живем в веке, когда человечество сняло распашонку и может позволить себе начинать жить в гармонии с природой на основе новых технологий, на основе использования энергетических источников без нанесения вреда земле-матушке. Но для этого нужно думать. Впрочем, к чему весь этот спор? Он, что мертвому припарка. Тем более, мне пора возвращаться на заставу, к трудной, но, как вы иронизируете, почетной службе. До свидания, – кивнул Ярмышев Кондрашову и повернул лицо к Божене: – Проводи.
Он не решился заговорить с Боженой о будущих их взаимоотношениях, повторить предложение о женитьбе, хотя понимал, что такой разговор просто необходим. Он пожалел, что оказался нерешительным, лишь когда машина увозила его все дальше и дальше от поселка геологов по узкой, отгороженной от солнца гранитными скалами дороги. С запоздалыми упреками в свой адрес старший лейтенант не скупился. Вместе с тем он все отчетливей понимал, отчего Божена так заметно изменилась…
Отмахнулся от невеселых мыслей Ярмышев только тогда, когда увидел пограничный наряд, медленно двигавшийся дозором по границе, которая шла метрах в пятидесяти от дороги. Вдоль нее солдаты расставляли самодельные едва заметные даже днем приборы. На заставе дали им и название – приборы пограничной хитрости.
Вот солдаты спустились в неглубокую лощинку, и стали видны только их фуражки. Потом фуражки остановились. Исчезла одна, за ней вторая.
– Что-то рассматривают. Не следы ли? – предположил Ярмышев, но водитель поперечил:
– Нити, должно быть, подправляют. Сейчас я туда подверну.
– Нет. Вон у того камня напротив расщелка остановись. Я к ним схожу.
Не успели они подъехать к камню, как из лощинки выбежал старший наряда ефрейтор Семятин и подал знак, что обнаружены следы.
– Давай к нему, – приказал водителю Ярмышев.
Доклад Семятина четкий: нити, протянутые по расщелку, порваны в трех местах.
– На заставу доложили?
– Нет. Мы вас увидели.
Метр за метром принялись все вместе изучать лощинку. Обнаруживали то сбитый камешек, то примятые стебельки редкой среди камней травы, но четкого отпечатка следа не находили. Кто прошел? Люди? А, может, горные козлы?
– Наверное, все же, товарищ старший лейтенант, теки прошли, – высказал свое предположение водитель. – Как в прошлый раз.