Вся Правда
Шрифт:
Для меня такая возможность едва ли существует.
Я узнаю Рейну, кем бы или чем бы она ни была. Ее личность немного изменилась — сильно — после потери памяти, но есть те немногие свидетельства.
То, как она отгораживается от мира, скрещивая руки на груди. То, как руководит командой поддержки, будто она была рождена для этого. Как она танцует, как прыгает и как подергивается уголок ее рта, когда она улыбается.
Все эти мелкие детали достаточное доказательство того, что она все та же.
Иногда я, блядь, понятия не имею, как с ней обращаться.
Дверь с шипением открывается прямо в ее гостиную, и я отталкиваюсь от стены, входя внутрь.
Свет горит, но ее нигде нет. Я не захожу на кухню и иду в ее комнату. Рейна никогда бы не стала готовить, даже если бы вы заплатили ей за это. Она говорит, что не умеет готовить, но я начинаю думать, может, это потому, что раньше она знала только русские блюда и не хотела раскрывать эту деталь о себе.
Скоро я заставлю ее открыться мне, как она открылась на том балконе.
Как она всегда хотела, когда мы были подростками.
Звук льющейся воды в душе приветствует меня, как только я вхожу в ее комнату. Ее одежда и сумочка лежат на стуле в полном беспорядке.
Я качаю головой. Еще кое-что о Рейне? Она не может собраться, чтобы спасти свою жизнь.
Мой член дергается при мысли о том, чтобы присоединиться к ней, заставляя ее подпрыгнуть от неожиданности, наслаждаясь ее покрасневшим лицом, а затем погружаясь в ее тепло.
Я могу трахнуть ее у стены или на полу.
Однако с этим придется подождать. Она бросила мне вызов, и это не останется незамеченным.
Я сажусь на край кровати, той самой кровати, на которой я ужинал ею — три раза, — прежде чем вымотал ее до чертиков.
Мой член напрягается, прижимаясь к джинсам, при воспоминании об этом. С тех пор как я попробовал на вкус ее киску, я стал проклятым наркоманом, переживающим ломку.
Звук льющейся воды обрывается, и вскоре после этого она заходит внутрь. Рейна не замечает меня, поправляя крошечное полотенце вокруг себя. Оно едва скрывает выпуклость ее груди и изгиб ее задницы.
Ее мокрые волосы падают по обе стороны плеч, стекая по шее и глубокой линии между грудями.
Мой член выпирает, когда я наблюдаю за каждым ее движением. Требуется вся выдержка, чтобы не схватить ее, не бросить на пол и не трахнуть, как животное.
Единственная причина, по которой я останавливаюсь, это то, что ей нужно сначала заплатить.
Тихий голос в глубине моей головы говорит мне, что я не должен этого делать. Это не входит в мои планы. Это не то, как Ари упокоится с миром.
Но я убиваю этот голос, как всегда, с тех пор как эта новая версия Рейны пришла в себя в больнице с тех пор, как
Вздох срывается с ее губ, когда ее взгляд останавливается на мне. Эти глаза океанской глубины, эти глаза, которые могли утопить людей одним взглядом.
Когда я был подростком, я мечтал завладеть этими глазами, поймать их где-нибудь в ловушку и заставить смотреть только на меня. Спустя годы ничего не изменилось, только теперь я более откровенен в своих методах.
— Ч-что ты здесь делаешь?
Она замирает и смотрит на себя сверху вниз, прежде чем ее щеки становятся пунцовыми.
Трахните меня и то, как она краснеет. Никто не может подделать это, даже уровень коварной манипуляции Рейны.
Я приподнимаю бровь.
— Ты думала, что я попросил тебя съехать, и не планировал присоединиться?
— Ну, я думала, ты скажешь мне первым.
Она заправляет прядь волос за ухо, словно осознает себя.
Вот что мне нравится в этой ее новой версии — она более реальна, человечна.
Хрупка.
Эта Рейна не боится показывать свои эмоции, в отличие от прежней, которая делала все, чтобы подавить их, даже если для этого ей приходилось причинять боль себе и всем вокруг.
Ее мир был постоянной битвой за то, чтобы быть роботом, быть безреагентной и пустой. Может, именно поэтому сейчас у нее бывают такие моменты, когда она просто ломается, позволяя внешнему миру взломать ее броню.
Эта Рейна не помнит, зачем ей нужно было скрывать свои эмоции, и в результате она более искренна.
Больше... веселая.
— Я здесь, разве нет? — я спрашиваю.
— Ну, очевидно. — она смотрит на меня сквозь ресницы. — Как долго ты намерен здесь оставаться?
— Так долго, как мне заблагорассудится.
Все мои вещи у меня в машине, и я принесу их позже.
На этот раз я не оставлю Рейну. Я уже совершал эту ошибку раньше, и она решила сбежать. Если бы я был здесь, рядом с ней, или даже мучил ее, она бы не подумала об этом варианте. В ту ночь на нее не напал бы монстр.
— Неважно. — она фыркает. — Ты можешь выйти из комнаты?
— Зачем?
— Мне нужно переодеться, чувак.
Чувак. Серьезно, иногда она совершенно другой человек.
Мои губы кривятся в легкой улыбке.
— Нет.
— Нет?
— Нет ничего такого, чего бы я не видел раньше.
Она прикусывает нижнюю губу, ее лицо приобретает очаровательный оттенок красного.
— Хорошо, я переоденусь в другом месте.
— Не так это работает, королева выпускного. — я наклоняю голову набок. — Нам нужно кое-что уладить.