Вся жизнь - поход
Шрифт:
И мне указали, что нужно построить небольшую террасу вон в том уголке, добавив, что мне самому следовало об этом догадаться. Во что обойдется нам такая терраса, разговора, конечно, не было.
Мы прошли до конца улицы, где стояла пара сколоченных из досок теннисных столов.
И на одном, укрывшись простынкой, возлежал шестикласник Витя Сурков, неудачливый рыбачок, умница и острослов. Как оказался Сурков на теннисном столе, я не заметил, но мог поручиться, что минуту назад его там не было. Мы часто резались с ним в шашки, в поддавки, выставляя на кон полагающуюся нам к ужину воблу, и почти всегда я оставался без деликатеса. Хитрющий пацан, всюду совавший свой лисий носик и на все имевший собственное мнение, он не иначе как подслушал разговоры с комиссией, оценил ситуацию и решил помочь мне.
– Так, - сказала строгая тетя, - значит, у вас и на столах спать разрешается?
– Я не сплю, я читаю, - упреждая меня, сказал Сурков.
– Здрасте!
– Мальчик, ты почему на столе лежишь?
Сурков сел, натянув простыню до подбородка, и приготовился к долгой и приятной беседе.
– Меня зовут Витя Сурков. А вас?
– Нина Андреевна. Так почему ты на столе лежишь?
– Понимаете, Нина Андреевна, - этот маленький негодяй просто не мог лишить себя удовольствия все обстоятельно разобъяснить нежданным гостям. Понимаете, Нина Андреевна, в палатках жарко, а здесь от реки ветерком тянет и комаров меньше. Вы подойдите к обрыву, посмотрите, какой отсюда красивый вид. А на том берегу за лесом - деревня Дунино. Там дача Пришвина. Знаете такого писателя?
Я делал Суркову страшные глаза, но он только нежно улыбался мне и уже готовился подробно рассказывать о недавнем походе в дом-музей известного писателя.
– Мы об этом несколько позже поговорим, ладно? А сейчас скажи: вам разрешают на столах спать?
– Так ведь у нас все можно, - легко перешел на новую тему Сурков.
– А это значит - делай, что хочешь, только никому не мешай и не подвергай свою жизнь опасности. Правильно, Виктор Яковлевич ?
– это он щедро подключал к разговору меня.
– Ну, я думаю, что спать на теннисном столе не обязательно...
– Вот видите, - повернулся Сурков к комиссии.
– Я никому не мешаю, и значит, имею право лежать где хочу. Девчонки вон на матрасах, а я здесь. И никто не может запретить. Даже Виктор Яковлевич.
– Порядки у вас...
– Хорошие порядки, - согласился Сурков. Вот у нас есть такой закон режим дня не меняется ни при каких условиях. Знаете, что это значит? Я сейчас объясню...
– Хорошо, мальчик...
– Меня Витя зовут, - напомнил Сурков.
– Хорошо, Витя. Мы тут еще немножко посмотрим, а потом со всеми ребятами побеседуем.
– А хотите, я вам все покажу?
– Нет-нет. Ты отдыхай пока, а мы уж с Виктором Яковлевичем.
Мы повернули к столовой, и тут один из комсомольцев указал товарищам на высокое дерево. На толстой ветке, прислонившись к стволу, сидел старшеклассник и читал книгу.
– Ну, а он зачем туда залез?
– Не знаю, - искренне сказал я.
– Спросить?
– Не надо, - видимо, гостям вполне хватило беседы с Сурковым.
В столовой комиссия внимательно осмотрела расставлен-ные для полдника кружки, заглянула на кухню, где дежурные в белых фартуках и колпаках нарезали хлеб и раскладывали печенье, и поитересовалась, куда подевался повар.
– Тетя Тася спит, - сказал дежурный командир.
Я не заметил, с какого момента комиссия начала говорить обо мне в третьем лице.
– Начальник лагеря, видимо, не подозревает, что в рабочее время спать не полагается.
– У тети Таси рабочий день начинается в семь утра и заканчивается в девять вечера, - сказал я.
– Сменщика у нее нет.
Может человек отдохнуть, когда на кухне делать нечего?
– Это похвально, что Виктор Яковлевич так заботится о людях, - сказал чуть лысеющий комсомолец, видимо, главный среди гостей.
– Но было бы еще похвальнее, если бы такая забота проявлялась в отношении воспитанников.
Из-за столовой вышла лошадь, запряженная в телегу с молочными флягами.
– Куда это мальчики поехали?
– За водой.
– А где воду берете?
– В Звенигороде из колонки.
– И дети едут по шоссе в город одни?! Да это же уголовное преступление!
– Спокойнее, товарищи, - сказал лысеющий комсомолец.
– Здесь надо во всем обстоятельно разобраться.
Протрубил горн. Лагерь зашевелился. Ребята потянулись к реке.
– А как у вас организовано купание? Кто инструктор по плаванию? Место для купания огорожено? А почему одни пошли к реке, а другие остались?
Мне казалось, что с купанием у нас все в порядке, и я предложил гостям самим убедиться в этом. Гости подошли к началу крутого спуска и посмотрели на узкую полоску берега.
– Какие чудесные места, какой воздух - душой отдыхаешь!
– вздохнула женщина.
Гости примерились к спуску, но посчитали, что лучше отдыхать душой на поляне.
– Не будем отвлекаться, товарищи, - сказал комсомолец, которого я принялза главного.
– Где удобней поговорить с начальником лагеря?
– Можно начать здесь, - предложил я.
– Почему у вас лагерная линейка не оборудована?
– За ненадобностью. Каждый отряд знает свое место. А мне трибуна не требуется - вон пенек возле мачты есть.
Комсомольцы многозначительно переглянулись.
– А что это за железный ящик возле мачты валяется?
– Не валяется, а лежит на своем месте. Отряд уходит в поход и кладет в ящик записку с пофамильным списком, маршрутом и контрольным сроком возвращения. Такая же запись делается в штабном журнале выпусков на маршрут. Это очень удобно: дежурные командиры сменяются ежедневно, зачем им всякий раз журнал искать? Проще заглянуть в ящик, посмотреть, какие отряды и в котором часу возвращаются в лагерь, и можно готовить торжественную встречу. Кстати, в Штабе имеется карта, на которой флажками отмечают места ночевок каждого отряда.