Вся жизнь - поход
Шрифт:
– По максимуму или по минимуму?
– осторожно спросил я.
– По максимуму! Не будем мелочиться.
Я помчался в сапожную каморку Алексея Ивановича, по пути вытащив из столярки Юрия Александровича. Ну что за прекрасные люди! Довольно потирая руки, они начали раскручивать совершенно немыслимые для меня планы.
– Значит, так, - говорил Юрий Александрович.
– Делаем столовую на 150 человек.
– На 140, - поправляю я.
– В лагере будет 140 воспитанников.
– А гости? Думаете, в такую махину никто не приедет? Что же мы их, во вторую смену кормить будем?
– Это же сколько бревен и теса пойдет, - чешет лысину Алексей Иванович.
Мы начинаем подсчитывать, плюсуем еще доски под настилы к палаткам получается явно несуразная цифра.
– А если сделать столовую в металле...
– прикидывает Юрий Александрович.
– Это как?
– спрашиваю я. Мое мнение здесь десятое. Я могу только подкинуть идею, но уж никак не советовать опытным мастерам.
Юрий Александрович молчит и рассматривает стену. Потом начинает плавно дирижировать пальцем перед собой.
– Чапай думаеть, - говорит Алексей Иванович.
– Будет так, - Юрий Александрович замолчал и еще немного поруководил оркестром.
– Будет так. Столовую делаем на трубах, из которых свинчивают конструкцию перед строящимися домами для настила мостков. Соберем каркас, сколотим щиты с крюками, навесим их на конек крыши, раскатаем толь - и порядок.
– Можно, - говорит Алексей Иванович.
– А где трубы возмем?
– спращиваю я.
– На стройках выпросим. На одной, другой - много ли нам надо.
Мы были великими специалистами по выклянчиванию нужных вещей, поэтому я не стал вдаваться в детали. Итак. трубы будут.
– И что удобно, - Юрий Александрович начинает загибать пальцы. Демонтируем столовую, сложим ее в колхозе - у нас-то хранить негде; потом подгоним грузовичок - и никаких забот. Копать каждый раз ямы для столбов не надо: вгоним в землю трубы чуть большего диаметра, чем у столовой, а после лагеря закроем их втулками. Приедем на следующий год, вставим в трубы несущие опоры - и все дела. За два дня столовую соберем. Щиты для крыши тоже лет пять прослужат: снял , укрыл на зиму толью - чего им сделается!
– Мужики, - говорю я, - как бы сделать, чтобы палатки не провисали? Их бы на рамы натянуть...
– Подумаем, - Юрий Александрович черканул у себя в тетради.
– Еще что надо, если по максимуму?
– Погреб надо, - говорит Алексей Иванович.
– Большой, с железной дверью. А его рыть - неделя уйдет.
– Погреб будет, - говорю я, прикидывая свои связи в Звениго-роде. Когда начнем работы?
Юрий Александрович поводил огрызком карандаша по тетради:
– Тут обмозговать нужно. Тес и гвозди придется все-таки покупать. Ну, еще кое-что по мелочам. Давайте так: вы свою смету составляете - сколько палаток подкупить, рюкзаки там, канцелярию всякую - а я свою. И к Валентине Ивановне.
Через неделю я принес Валентине Ивановне наши предло-жения.
Валентина Ивановна просмотрела смету, графу за графой, и начала внимательно изучать мою физиономию.
– Вы не заболели?
– Нет, я здоров.
– Уверенны?
– Вполне.
– Садитесь, - сказала Валентина Ивановна.
– Вы понимаете, что смета нереальная?
– Я понимаю, что большая. Что ж, давайте сокращать. Только вместе с лагерем.
Валентина Ивановна подтолкнула мне бумажки.
– Сократите на треть!
Несколько дней я колдовал над сметой, но сократить на треть не получалось: вместо сорока палаток оставил тридцать пять и убрал с десяток рюкзаков, а на стройматериалы даже не замахивался.
Валентина Ивановна снова читала графу за графой, но моим здоровьем уже не интересовалась.
– Приобретайте по частям. А я с шефами переговорю.
С нашим директором разговаривать было трудно, но работать можно. И это главное.
С началом работ мы решили не спешить. Тут ведь как получается: начнешь рано - у ребят постепенно пропадет интерес к делу, припоздаешь - начнется аврал, нервотрепка, и что-нибудь обязательно проглядишь. Поэтому до февраля мы закупали и доставали все необходимое, а потом вывесили план всех работ и понедельный график их выполнения. Классы, получив задания, формировали небольшие бригады, и после приготовления уроков
интернат превращался в огромную мастерскую. Девочки четвертого класса шили номера для палаток, шестиклассницы - фартуки и колпаки для поваров. Мальчишки-пятиклассники изготовляли таблички с названием улиц и гнули из проволоки колышки для палаток. У старших - работы посложнее: здесь и сколачивание щитов, и покраска труб, и изготовление посудомойки единственного моего изобретения, которым я очень гордился. Штаб лагеря ежедневно вывешивал сообщения о трудовых подвигах каждого класса, и я не помню случаев невыполнения работ к назначенному сроку. А вот перевыполнение плана, хотя и редко, но было. И тогда на доске объявлений появлялись "молнии" с фамилиями героев.
Из педагогического дневника:
" 20 марта 1960 г.
Я не знаю, чем вызван такой энтузиазм. Мечтой о лагере? Так ведь в нем были далеко не все воспитанники. Моим авторитетом?
Вряд ли. Я почти не контролирую выполнение работ - этим занимается Штаб. Возможно, играет роль удачная организация дела и ответственность старших ребят. Мы часто собираемся у меня в классе перед отбоем. Это не официальная планерка: приходят, кто хочет - и члены Штаба, и те, кому есть что сказать.
Юра Овчинников предупреждает, что у малышей кончается проволока для колышков, и ее надо "где-то надыбать". Тонечка Балашова приносит образцы номеров для палаток. Кто-то жалуется, что Юрий Александрович запирает слесарку, и бригада не успевает сверлить дырки в крюках... Но этим ребятам по должности положено беспокоиться, а откуда такое рвение у остальных? Есть же личный интерес у каждого, или, по крайней мере, какие-то побудители, не позволяющие уклониться от работ. Не поняв этого, я не могу дать гарантии, что наш график не сорвется в самый неподходящий момент."