Вся жизнь - поход
Шрифт:
– "Дебют хорош," - продекламировал я.
– "Конец не будет хуже," - продекламировал караульный.
Несколько раз я читал в походе сцены из "Маскарада", и теперь ребята любили козырнуть запомнившимися фразами.
К часу ночи вернулись все рыбаки. Караульные, сверяясь с вахтенной тетрадью, пропустили троих, а остальным в порядке исключения разрешили до контрольного срока посидеть в столовой - и то, чтобы было тихо.
Утром началось второе действие спектакля.
Караульные расстегнули палатку и подергали мальчишку за ногу.
– А-а, что... Чего вам?
– Тс-сс! На рыбалку пора, пять часов уже.
– На какую рыбалку?.. Идите отсюда!..
– Не шуми. Ты записался на пять? Давай вставай.
– Куда вставать?.. А-а... Я завтра пойду.
– Завтра тебя другие разбудят. Вылезай, вылезай, вон рыба плещется, аж отсюда слышно!
Караульные подняли еще четверых и, пожелав всем удачной охоты, отправили к реке.
Вопрос был решен! Через пару дней записывались на рыбалку только трое самых настырных, да и то редко и больше по утрам, когда и поплавок видно, и клев получше. А я возблагодарил небеса за чью-то идею выставлять в лагере ночной караул.
Вторым камнем преткновения стал Звенигород. Ходить туда было в общем-то незачем, но раз "все можно", то как не пойти? Старших ребят город не привлекал. Если что нужно, попросят водовоза купить батарейку или лампочку для фонарика, а самим ходить времени нет. Но зато малыши!..
Подходит такой шпингалет к дежкому:
– Я в город.
– Зачем?
– Дела у меня.
Дежком ко мне:
– Разрешать?
А я уже договорился со старшими ребятами и теперь подзываю кого-нибудь:
– Ты вроде в город хотел ?
– Хотел.
– Вот тебе попутчик. Отметьтесь у дежкома и не опоздайте к ужину.
Ребята уходят. А до города - два километра по обочине шоссе, под гроход несущихся на большой скорости машин. И тут выясняется, что малышу надобности в городе никакой нет.
– Слушай, - говорит он, - давай лучше завтра пойдем.
– Смотри, говорит старший, - а я уж хотел сегодня волейбол пропустить. А у вас что?
– А нас Сергей Михайлович поведет с лесом знакомить...
– Что ж ты раньше не сказал! Знаешь, как интересно!
И ребята, едва выйдя к шоссе, поворачивают обратно.
Вот так у нас получалось. Раз "все можно", значит, и нарушать нечего. Значит, и ругать никто не будет. Сергей Михайлович несколько раз просил меня запретить взрослым вообще повышать голос на ребят - это ему нужно было для будущей книги, - но здесь я обещать ничего не мог и даже деликатно напомнил, как он сам накричал на малыша, сунувшего палку в муравейник.
Я втолковывал ребятам понимание свободы как осознан-ной необходимости (подковали меня все-таки в институте!) и это делало жизнь в лагере разумной, очищенной от нелепых ограничений. Новички-воспитатели быстро отбросили педагогическую чопорность и включились в ребячьи дела, как в большую и сложную игру. Но то, что было понятно нам, не всегда понималось людьми, которым вроде по должности пологалось разбираться в педагогических тонкостях лучше нас.
Приезжает к нам на нескольких легковушках комиссия из МК комсомола. Такие пережившие молодость тети и дяди. Естественно, без уведомления. В пиджаках, при галстуках, с комсомольскими значками на груди.
Часовой останавливает машины, здоровается, вызывает дежкома, тот меня. А у нас тихий час, я только вздремнул.
Вылезаю из палатки в спортивных трусах, без майки.
Представляюсь.
– Вы всегда в таком виде ходите?
Посмотрел я на этих выспавшихся, хорошо одетых людей - и начал тихо заводиться.
– Почти всегда. Извините, я оденусь. Но предупреждаю: галстука
у меня нет.
Натянул на себя тренировочный костюм, подхожу к гостям, а они уже часового разглядывают.
– Что же он так целый день без дела стоит?
– Во-первых, только один час, во- вторых, это и есть его дело
охранять лагерь, а в-третьих, он может присесть.
И тут комсомольская тетя сказала:
– Хоть бы книжку почитал, что ли.
Я захлебнулся от восторга. Бывают же такие совпадения!
Ведь точно о таком случае - один к одному - рассказывал в "Марше 30-го года" А. С. Макаренко. Прошло тридцать лет, мы разгромили фашизм, человек полетел в космос, величайшие открытия совершаются на планете Земля, а в дремотной педагогике нашей - науке о воспитании человека - по-прежнему задается вопрос, почему мальчишка-часовой не занимается самообразованием и не читает книжку на своем посту!
Но это было только начало. Комиссия двинулась вдоль Пионерской улицы и тут же наткнулась на лежбище девочек, спавших на вытащенных из палаток матрасах.
– У вас так принято - укладывать детей на землю?
– Матрасы не земля, а под матрасами - клеенки, мы об этом специально позаботились.
– Значит, это вы лично распорядились о такого рода отдыхе?
Я был знаком с риторической казуистикой, когда одно понятие подменяется другим и логически приводит к выводам, не отвечающим объективному положению вещей.
При таком подходе очень легко выстраивается примитивная цепочка рассуждений:
Начальник лагеря выдал клеенки, чтобы дети спали на земле.
Дети спят на земле.
Значит, начальник лагеря разрешпет детям спать на земле!
О матрасах, конечно, можно не упоминать, и о том, что не все дети спят вне палаток, - тоже.
Мне очень захотелось показать перезревшим комсомольцам кратчайшую дорогу из лагеря, но рабская привычка не спорить с людьми, имеющими власть и способными натворить кучу неприятностей, была уже прочной - за четыре года работы я убедился, что от таких споров пользы для дела не бывает, и потому только попросил комиссию подсказать, куда девать ребят, которым душно лежать в палатках.