Всю жизнь с морем
Шрифт:
В январе 1920 года народно-революционная армия и партизаны свергли колчаковскую власть. Генерал Розанов вместе с реакционным руководством Добровольного флота бежал за границу на учебном судне «Орел».
Через месяц после этого ушли из Владивостока интервенты, за исключением японцев, лицемерно признавших новое временное правительство Приморья — Земскую областную управу во главе с эсером Медведевым. В это правительство входили и большевики. Правительство ориентировалось на Советскую Россию и добивалось удаления из края японских интервентов.
Во Владивостоке было создано Всероссийское правление Добровольного флота во главе с директором-распорядителем Д. А. Лухмановым, капитаном дальнего плавания.
В мае 1920 года Владивостокское правление Доброфлота во главе с директором-распорядителем Д. А. Лухмановым пыталось призвать к порядку Федорова, бывшего агента Доброфлота в Японии. Он уже захватил, не без согласия капитанов, ряд пароходов, находившихся в японских портах. Объединенный комитет рабочих Доброфлота созвал во Владивостоке общее собрание, на котором было принято решение послать Федорову следующую телеграмму:
«Общее собрание моряков, служащих и рабочих Добровольного флота заслушало ваши телеграммы и письмо. Наш ответ следующий. Мы действительно граждане Российского государства, непосредственно переживаем его горести и радости. Жить за границей не мыслим. Добровольный флот — государственное достояние. Административные органы его должны находиться на территории государства. Попытки безответственных групп и лиц распоряжаться флотом из-за границы, жить за его счет — преступление. Если вы гражданин своего отечества, прекратите захватывать российские пароходы за границей, выпустите задержанные, приезжайте во Владивосток, признайте наше временное народное правительство, действующее в контакте с центральной Россией…»
Плавание «Кишинева» из Сан-Франциско через Тихий океан прошло спокойно. В Японское море вошли Сангарским проливом и в середине мая 1919 года прибыли во Владивосток, в котором я не был почти пять лет…
Владивосток был неузнаваем. Город, такой близкий для меня, был заполнен интервентами, которые вели себя как хозяева, с русскими обращались оскорбительно и высокомерно.
Во Владивостоке мне удалось привлечь в экипаж отличных моряков, плававших со мной на «Вологде», таких, как Михаил Михайлович Плехов, Евстафий Федорович Соколов, Карл Калнин и других. В 1919 году на судно был принят судовым врачом Андрей Петрович Киселев. Плехов и Киселев были тесно связаны с профсоюзом моряков. Среди команды они пользовались большим авторитетом, поэтому экипаж «Кишинева» был в эти трудные годы очень сплоченным.
Федоров дважды пытался соблазнить наш экипаж валютными ставками, но получил отпор как от капитана Гросберга, так и от всего экипажа.
1 января 1920 года я был назначен старшим помощником. Гросберг, зная мою близость к революционно настроенным членам экипажа, в той сложной обстановке стал чаще советоваться со мной.
С марта 1921 года «Кишинев» был поставлен на линию Владивосток — Чифу для перевозки пассажиров-китайцев и груза в сравнительно небольших количествах.
Выполняя третий рейс, пароход снялся из Владивостока 28 апреля, имея на борту сто тридцать пять пассажиров и сорок два человека экипажа судна. Утром 29 апреля судовой врач Киселев обнаружил одного больного легочной чумой, пассажир вскоре скончался. По морскому обычаю умершего похоронили в море, соблюдая все меры предосторожности. Соседа умершего изолировали. Врач ежедневно осматривал пассажиров и команду.
3 мая утром у изолированного пассажира повысилась температура, к полудню Киселев поставил диагноз — чума.
К вечеру заболели еще трое. В Чифу на борт судна поднялся карантинный врач, англичанин. Как только он узнал, что на судне чума, тут же сбежал по трапу на портовый катер.
Капитан Гросберг не раз требовал и просил капитана порта снять с судна всех пассажиров и убрать умерших. Но портовые власти растерялись. Их вмешательство ограничилось тем, что около «Кишинева» стали патрулировать два катера, вооруженные пулеметами.
4 мая Гросберг заявил подошедшим на катере портовым властям, что если не будут в этот день поданы плавсредства для высадки на берег пассажиров, то он вынужден будет обратиться за помощью по радио во все ближайшие порты. Это возымело свое действие. Вечером была подана баржа. После высадки пассажиров баржу на длинном буксире вывели из порта в море и подвели к небольшому пустынному острову Кентуки. Пассажиров мы снабдили продуктами на десять дней, выдали брезент и паруса для палаток. На «Кишиневе» остались лишь два пассажира-американца и весь экипаж. Портовые власти предложили капитану сжечь находившиеся на судне одиннадцать трупов в судовых котлах. Это грозило заражением чумой всего экипажа, так как некому было переносить трупы к топкам. Гросберг с негодованием отверг этот приказ и попросил разрешения выйти из порта, чтобы предать умерших морю. Портовые власти отказали в этом, заявив, что будет заражена рыба, которой питается прибрежное население.
После долгих споров было решено уложить трупы в гробы, которые подадут на судно с берега, залить их дезинфекционными средствами, погрузить на деревянную баржу, облить всю баржу керосином, поджечь ее и затем на длинном металлическом буксире вывести портовым буксиром в море. Для выполнения всей работы потребовалось не менее пяти человек.
5 мая капитан вызвал меня и приказал построить экипаж на верхней палубе. Гросберг решил предложить всем членам экипажа тянуть жребий. Я не согласился с ним:
— Это не даст хороших результатов. Среди экипажа есть люди, панически боящиеся трупов, и если на них падет жребий, они ничего не сделают. Кроме того, это подорвет престиж русских моряков.
— Что же вы предлагаете? — спросил капитан.
— Мы должны вызвать на эту работу человек пять добровольцев, я пойду первым, — ответил я.
— Я не могу этого допустить! — закричал Гросберг, — идите и постройте команду на палубе. Я сейчас буду там, — закончил он тоном, не допускающим возражения.
Через пятнадцать минут весь экипаж был на палубе. Гросберг коротко объяснил необходимость убрать трупы самим и приказал произвести жеребьевку, добавив, что вытянувшие жребий должны честно и мужественно выполнить свой долг.
— Жребий будут тянуть все без исключения, начиная с меня, — закончил капитан.
Я заметил, как многие побледнели. Мне пришлось выступить из строя и обратиться к команде и капитану:
— Герман Мартынович, повторяю то, что я уже говорил: жеребьевка не может решить поставленную задачу. Это могут сделать только добровольцы. — И, обращаясь к стоящим в строю, я сказал: — Уверен, что найдется четыре человека, которые согласятся пойти со мной на эту работу. В первую очередь я рассчитываю на товарищей, плававших на «Вологде» во время войны.