Вторая гробница
Шрифт:
Но, к его удивлению, она продолжила говорить:
– Ты уже стал совсем взрослым мальчиком, ты сам идешь по жизни. Я горжусь тобой. Иногда я корю себя, что у меня не хватало на тебя времени. Мне очень жаль, Говард. Но ты ведь знаешь, что ты был одиннадцатым. Тут гибнут все намерения. Женщине не дано выбирать, сколько детей иметь. Если бы это зависело от меня, то сегодня у нас было бы трое. Но тогда и тебя не было бы на свете!
Слова матери поразили Говарда. Она еще никогда так с ним не говорила. Охваченный сильными переживаниями, он хотел сказать: «Какого черта, почему ты с этим пришла ко мне только сегодня? Почему ты раньше не нашла для меня серьезных слов? Это помогло бы мне больше, чем все остальное». Впервые в жизни он ощутил симпатию к матери.
Говард хотел ответить, но, прежде чем он успел это сделать, до них донесся настойчивый голос Сэмюеля Картера:
– Марта, мы уезжаем!
Не проронив ни слова, маленькая изящная женщина поднялась. Она бросила на Говарда быстрый печальный взгляд. Но перед тем как развернуться и уйти к экипажу, который ждал у городского дома, она молча обняла Говарда.
Он сам не понял, как это произошло, откуда взялось столько нежности и материнской любви. Говард, отрешенный, реагировал сдержанно. Он не осмелился ответить на ее объятия взаимностью, просто стоял, опустив руки, будто был без сознания.
– Марта, мы уезжаем! – повторил Сэмюель Картер, на этот раз с угрозой, как отдавший приказ генерал.
Миссис Картер села рядом с ним в экипаж. Фанни и Кейт приветливо помахали Говарду.
– Не могу ни на что пожаловаться! – крикнул Сэмюель Картер на прощание и стеганул кнутом по спинам лошадей.
На своего сына Говарда он даже не взглянул.
Когда экипаж исчез за поворотом, Говард еще какое-то время стоял столбом. Постыдное поведение отца, матери и теток казалось ему сплошным кошмаром, после которого он проснулся и понял, что все это было на самом деле.
Говард пребывал в замешательстве, а в голове носились мрачные мысли. И тут к нему подошел лорд Амхерст. Говард боялся самого страшного.
– Милорд, – начал он прежде, чем лорд успел сказать хоть слово, – я должен извиниться за поведение своего отца. Он немного странноват, и ему не хватает манер. Я и не предполагал, что он может явиться в Дидлингтон-холл.
Лорд Амхерст успокаивающе поднял руки.
– Вам не за что извиняться, мистер Картер. Родителей не выбирают. Впрочем, я хотел попросить у вас снисхождения за мои вчерашние слова. Алисия хорошо прочистила мозги своему отцу. Она заверила, что между вами лишь дружеские чувства, а девушка на рисунке – это не она, а плоды фантазии, свойственной художникам. Это ведь так, мистер Картер?
Говард с признательностью посмотрел на собеседника.
– Конечно, милорд. Алисия – очаровательная девушка, но, если позволите такое выражение, для меня она скорее добрый приятель. В любом случае я никогда бы не решился приблизиться к ней с недобрыми намерениями. С позволения сказать, мне вообще не нравятся рыжеволосые женщины!
Это высказывание полностью убедило лорда Амхерста. Он понимающе кивнул и сказал:
– Вы должны понять мое вчерашнее волнение, мистер Картер! Алисия – младшая из моих дочерей, она словно неоперившийся птенец. В отличие от своих сестер девочка ведет себя несколько дико и необузданно, к тому же необдуманно. Мне постоянно приходится ограждать ее от всяких глупостей. У Алисии в голове тысячи мыслей разом. То она вдруг хочет вступить в социалистическую партию, то желает писать романы под мужским псевдонимом как Джордж Элиот. Недавно Алисия заявила, что обладает шестым чувством и потому ее нужно обследовать, показав настоящему профессору из Кембриджа. Я бы с удовольствием попросил у Господа дочь с более смирным характером.
Они вместе вошли в дом – через парадный ход, что с удовольствием отметил про себя Картер.
Глава 11
Наступила зима, и в Норфолке дни стали такими короткими, что солнце едва успевало показаться над горизонтом. Безграничное молочно-серое небо без облаков распростерлось над зимним ландшафтом, на горизонте сливаясь с землей. Если летом Сваффхем еще как-то завораживал своими старыми кирпичными домиками с увитыми плющом фасадами, то зимой пустынные переулки, по которым гулял ледяной северный ветер, навевали лишь безутешную тоску. К равнодушию местных жителей в этот период примешивалось какое-то самосозерцание. И, как везде в Англии, люди пытались избавиться от этого состояния, которое повторялось из года в год, – они топили его в алкоголе. Никто не удивлялся, когда уже в обеденное время шатающиеся горожане бродили по улицам, пытаясь бороться с силой тяжести.
Около трех часов дня, незадолго до наступления темноты, можно было видеть, как Чарльз Чемберс неуверенным шагом пересекал рыночную площадь, откуда он прямиком направился к школе для девочек. Широкое черное пальто и широкополая шляпа придавали ему вид злого человека, с которым лучше было не связываться.
Перед входом в школу Чемберс, словно фокусник, вынул из-под полы букет цветов, торопливыми движениями поправил одежду и подергал за шнур дверного колокольчика, который свисал с металлического уголка.
В одном из окон на лестничной клетке появилась Сара. Узнав нежданного посетителя, она удивленно вскрикнула:
– О, это вы, Чемберс!
Не проронив ни слова, он протянул Саре Джонс букет.
В отношениях между ней и Чемберсом уже было все ясно, во всяком случае, Сара дала это понять. После того разговора они встречались еще пару раз, но обменивались лишь ни к чему не обязывающими фразами. Чемберс бросал на нее странные взгляды, которые Сара не могла объяснить. Вид у него был такой, будто он что-то замышлял, но не мог в этом признаться, и Сара не придавала этому значения, потому что так было уже несколько раз.
Сара приняла цветы с поникшими от мороза бутонами и заперла дверь за незваным гостем. Она вдруг чертовски испугалась этого человека. Несмотря на то что она давно считала Чемберса другом и спрашивала у него совета, этот неожиданный визит показался ей довольно странным. Сара никак не могла его объяснить.
Чемберс коротко поздоровался с ней. Несколько секунд они молча и беспомощно стояли друг против друга, и Сара вынуждена была пригласить его на чашку чая.
В тоскливое зимнее время старое здание школы скрывало свои тайны, но Сара еще никогда так не боялась, проводя долгие вечера в одиночестве. И теперь по пути наверх, в свою комнату, она прислушивалась к каждому шагу Чемберса. Дойдя до верхнего этажа, Сара попыталась перебороть это неприятное чувство. Ведь на самом деле для ее страхов не было никаких причин.
Хотя Сара и старалась завязать разговор, время, казалось, тянулось бесконечно. Постепенно ей стало ясно, что у Чемберса есть проблема, о которой он не решается рассказать. И этой проблемой была она сама.
– Зачем вы пришли, Чемберс? – не выдержав, спросила Сара. – Вы хотите о чем-то поговорить? Это, наверное, связано с моим отказом?
Чемберс отвернулся, уставившись в одну точку. Вид у него был жалкий. Сара не помнила, чтобы Говард, который годился Чемберсу в сыновья, пребывал когда-либо в подобном состоянии.