Вторая мировая война (Том 5-6)
Шрифт:
Ответ был холодный. Но он по крайней мере был прямой.
Муссолини – премьер-министру
18 мая 1940 года
Отвечаю на послание, в котором Вы называете причины, заставившие обе наши страны оказаться в противоположных лагерях. Не обращаясь к слишком далекому прошлому, я напомню Вам об инициативе, проявленной в 1935 году Вашим правительством с целью организовать в Женеве принятие санкций против Италии, стремившейся обеспечить себе небольшое пространство под африканским солнцем без малейшего ущерба для интересов и территорий Вашей страны или других стран.
Я напоминаю Вам также о подлинном и фактическом состоянии крепостной зависимости, в которое Италия поставлена в своем собственном море. Если Ваше правительство объявило Германии войну из уважения к своей подписи, то вы поймете, что то же чувство чести и уважения
С этой минуты у нас не могло быть никаких сомнений в намерении Муссолини вступить в войну в самый благоприятный для него момент. По существу, его решение уже было принято, когда разгром французских армий стал очевидным. 13 мая он сообщил Чиано, что на протяжении месяца объявит войну Франции и Англии. Его официальное решение объявить войну в любой подходящий момент после 5 июня было передано итальянским начальникам штабов 29 мая. По требованию Гитлера эта дата была перенесена на 10 июня.
26 мая, когда положение северных армий было критическое и никто не мог с уверенностью сказать, удастся ли какой-либо из них спастись, Рейно прилетел в Англию, чтобы побеседовать с нами по этому вопросу, о котором мы не забывали ни на минуту. Объявления Италией войны следовало ждать в любой момент. Таким образом во Франции запылал бы еще один фронт и новый враг жадно набросился бы на нее с юга. Нельзя ли что-либо предпринять, чтобы откупиться от Муссолини? Вопрос был поставлен именно так. Я полагал, что ни малейшей возможности для этого нет, и все, что французский премьер приводил в качестве аргументов в пользу таких попыток, еще больше убеждало меня, что никакой надежды на успех нет. Но на Рейно оказывали сильное давление в его собственной стране, а мы со своей стороны хотели полностью пойти навстречу нашему союзнику, единственное жизненно важное оружие которого – его армия – выходило из строя.
Уже 25 мая мы по требованию французского правительства обратились к президенту Рузвельту с совместной просьбой о вмешательстве. В этом послании Англия и Франция уполномочивали его заявить, что нам известны итальянские территориальные претензии в Средиземном море, что мы согласны немедленно рассмотреть любые обоснованные требования Италии, что союзники готовы допустить Италию на мирную конференцию на равных началах с любой воюющей стороной и что мы просим президента проследить за выполнением любого соглашения, которое было бы достигнуто. Президент поступил в соответствии с этой просьбой, но его обращение было в самой резкой форме отклонено итальянским диктатором. Когда мы совещались с Рейно, нам уже был известен этот ответ. Французский премьер-министр теперь высказывался за более конкретные предложения. Было ясно, что если цель этих предложений – избавить Италию от «состояния крепостной зависимости в ее собственном море», то они должны затронуть статус Гибралтара и Суэца.
Франция была готова пойти на аналогичные уступки в отношении Туниса.
Мы не могли проявить к этим идеям благожелательного отношения. И не потому, что было бы неправильно рассматривать их, или потому, что в данный момент не стоило платить большую цену за то, чтобы держать Италию вне войны. Я лично считал, что при критическом состоянии наших дел мы не могли предложить Муссолини ничего, чего он сам бы не мог взять или получить от Гитлера в случае нашего поражения. Нельзя рассчитывать на заключение выгодной сделки, будучи при последнем издыхании. Вступив в переговоры о дружественном посредничестве дуче, мы подорвали бы нашу способность продолжать борьбу. Я убедился, что мои коллеги занимают непреклонную и твердую позицию. Мы гораздо больше думали о бомбардировке Милана и Турина в момент, когда Муссолини объявит войну, и нас интересовало, как ему это понравится.
Теперь я ежедневно давал ряд указаний для того, чтобы обеспечить нам возможность немедленно нанести ответный удар в случае, если мы подвергнемся отвратительному нападению со стороны Муссолини.
Премьер-министр – генералу Исмею,
28 мая 1940 года
Передайте, пожалуйста, комитету начальников штабов нижеследующее:
1. Какие приняты меры в случае вступления Италии в войну, чтобы атаковать итальянские войска в Абиссинии, отправлять оружие и деньги абиссинским повстанцам и вообще держать эту страну в беспокойном состоянии? У абиссинцев сейчас имеется возможность освободить себя с помощью союзников.
2. Если после объявления Италией войны Франция все еще будет нашим союзником, то было бы крайне желательно, чтобы объединенные флоты, действуя с противоположных концов Средиземного моря, предприняли активное наступление на Италию. Важно, чтобы с самого начала произошло столкновение как с итальянским военно-морским флотом, так и с итальянской авиацией для того, чтобы мы могли убедиться, каковы в действительности их качества и изменились ли они вообще со времен последней войны. Чисто оборонительную стратегию, планируемую средиземноморским главнокомандующим, принимать не следует. Если будет установлено, что боевые качества итальянцев не находятся на высоком уровне, будет гораздо лучше, чтобы флот, находящийся в Александрии, двинулся вперед и подверг себя некоторому риску, нежели оставался на столь явно выраженной оборонительной позиции. Риск в настоящий момент неизбежен на всех театрах.
3. Я полагаю, что у военно-морского министерства имеется план на случай, если Франция станет нейтральной.
Премьер-министр – военно-морскому министру
30 мая 1940 года
Какие приняты меры, чтобы захватить все итальянские суда в момент войны? Сколько их в английских портах и что можно с ними сделать в море или в иностранных портах? Будьте любезны немедленно передать это в соответствующее управление.
На упомянутом заседании Союзнического верховного военного совета в Париже 31 мая была достигнута договоренность, что союзники должны предпринять наступательные операции против избранных объектов в Италии как можно раньше и что французские и английские военно-морские и авиационные штабы должны согласовать свои планы. Мы также договорились, что в случае итальянской агрессии против Греции, о чем имелись некоторые данные, мы должны обеспечить, чтобы Крит не достался неприятелю.
Несмотря на чрезвычайные усилия Соединенных Штатов, о которых выразительно рассказал мистер Хэлл в своих мемуарах [55] , ничто не смогло заставить Муссолини отказаться от избранного им курса. Наши приготовления к преодолению нового нападения и осложнений продвинулись уже довольно далеко, когда этот момент настал. 10 июня в 4 часа 45 минут пополудни итальянский министр иностранных дел сообщил английскому послу, что Италия будет считать себя в состоянии войны с Соединенным Королевством начиная с 13 часов следующего дня. Аналогичное сообщение было сделано французскому правительству.
55
The Memoirs of Cordell Hull. Vol. 1. Chap. 56.
Итальянцы тотчас же атаковали французские войска на Альпийском фронте, и Англия со своей стороны объявила войну Италии. Пять итальянских судов, задержанных в Гибралтаре, были конфискованы, и военно-морскому флоту были даны приказы перехватывать и приводить в контролируемые порты все итальянские суда, находящиеся в море. В ночь на 12 июня эскадрильи наших бомбардировщиков после длительного полета из Англии, а следовательно, имея с собой небольшой груз, сбросили первые бомбы на Турин и Милан. Мы надеялись, однако, что будем сбрасывать гораздо больший груз, как только сможем пользоваться французскими аэродромами под Марселем.
Уместно будет остановиться сейчас на кратковременной франко-итальянской кампании. Французы могли собрать только три дивизии и гарнизоны крепостей, равнявшиеся по численности еще трем дивизиям, чтобы оказать сопротивление вторжению западной группы итальянских армий через альпийские перевалы и вдоль побережья Ривьеры. В состав этой группы входили 32 дивизии под командованием принца Умберто. Кроме того, сильные немецкие танковые части, быстро спускаясь по долине Роны, вскоре начали пересекать французский тыл. Тем не менее даже после падения Парижа и занятия немцами Лиона французские альпийские части противостояли итальянцам и даже сковывали их по всему новому фронту. Когда 18 июня Гитлер и Муссолини встретились в Мюнхене, дуче мало чем мог похвастать. 21 июня поэтому было предпринято новое наступление итальянских войск. Однако французские альпийские позиции оказались неприступными, и наступление итальянцев в направлении Ниццы было остановлено в пригородах Ментоны. Но хотя французская армия на юго-восточных границах спасла свою честь, марш немецких войск на юг в обход этих границ сделал дальнейшую борьбу невозможной и за заключением перемирия с Германией последовала просьба Франции к Италии о прекращении военных действий.
Было объявлено, что президент Рузвельт произнесет речь ночью 10 июня. Около полуночи я слушал эту речь вместе с группой офицеров в оперативном кабинете военно-морского министерства, где я все еще работал. Когда он произнес свои язвительные слова в адрес Италии: «Сегодня, 10 июня 1940 года, рука, державшая кинжал, вонзила его в спину своего соседа», – раздался гул одобрения.
У меня возник вопрос, как поведут себя избиратели-итальянцы на приближающихся президентских выборах; но я знал, что Рузвельт был опытнейшим американским партийным политическим деятелем, хотя, принимая свои решения, он никогда не боялся рисковать. Это была великолепная речь, наполненная страстностью и вселявшая в нас надежду. Под непосредственным впечатлением этой речи я, перед тем как лечь спать, выразил Рузвельту свою благодарность.