Вторая мировая война. Ад на земле
Шрифт:
Любая попытка немецких войск перейти в атаку пресекалась артиллерийским огнем, истребителями-бомбардировщиками и противотанковыми ружьями, но стратегическая необходимость заставляла союзников не просто обороняться, а наступать. Британцы потеряли много танков в череде безуспешных попыток прорваться к Кану и дальше. Небольшие продвижения вперед зачастую сводились на нет контратаками противника. «Мы [англичане] по своей природе склонны обороняться, а немцы и агрессоры по своей природе, и бойцы по своему характеру, – писал майор Энтони Кершо. – Мы не слишком лихие солдаты, а английская кавалерия никогда не выделялась»38. Атаки пехоты союзников были лишены изобретательности, координация с танками оставалась слабой.
На
У немцев оружие было лучше; в частности, они были способны создать необыкновенно мощный огневой заслон с помощью MG42 (пулемета с ленточной подачей, который союзники называли Spandau); было выпущено около 750 000 таких пулеметов. В бою рокот MG42 с его скорострельностью 1200 выстрелов в минуту звучал гораздо убедительнее грохота Bren или Browning с их 500 выстрелами в минуту. У британцев и американцев тоже были тяжелые пулеметы, Vickers и Browning, но MG42 – несложный в производстве, позволявший сменить ствол за пять секунд – был важнейшим фактором эффективности германской армии. То же относится и к фаустпатрону – переносному противотанковому оружию, смертельно опасному на короткой дистанции, значительно превосходящему американскую базуку или британский противотанковый гранатомет PIAT. Фаустпатроны, которые Германия выпускала по 200 000 в месяц, сыграли важную роль в борьбе с танками союзников в 1944–1945 гг., когда у вермахта возникла нехватка в противотанковых ружьях. Многофункциональное 88-миллиметровое орудие и шестиствольный миномет Nebelwerfer также представляли собой грозное оружие.
Все европейские армии пользовались автоматами в ближнем бою. У британцев был 9-миллиметровый Sten – качественное оружие, выпускавшееся миллионами штук и стоившее меньше 3 фунтов. Американский Thompson 45-го калибра отличался высокой надежностью, но его изготовление обходилось в 50 фунтов стерлингов за штуку. В большинстве американских частей в 1944–1945 гг. был на вооружении более простой и дешевый автомат M3 по прозвищу «маслёнка». Солдаты союзников с завистью смотрели на немецкие автоматы MP38 и MP40. Они называли их «шмайссерами», хотя конструктор Шмайссер не имел отношения к их созданию – их производили заводы Бертольда Гайпеля. До конца войны немцы также выпускали в небольших количествах прекрасный автомат MP43, предтечу следующего поколения европейского пехотного оружия.
Но более серьезной проблемой союзников были танки: количественное преимущество мало что значило, когда снаряды британских и американских танков отскакивали от мощной брони немецких Panther и Tiger, а вот попадание их снаряда в Sherman, Churchill или Cromwell почти наверняка оказывалось гибельным. «Язык пламени лизнул башню, а рот наполнился песком и горелой краской, – писал ошеломленный британский офицер-танкист после того, как его «Кромвель» был подбит 88-миллиметровым снарядом «Тигра». – “Живо все наружу!” – завопил я и выпрыгнул из танка… Там был мой экипаж, они попрятались в кустах смородины, все каким-то чудом остались живы. Джо, водитель, бледный и дрожащий, припал к земле с револьвером в руке. Он был похож на загнанную в угол крысу… “Тигр”, целый и невредимый, уезжал, его командир махал пилоткой и смеялся… У нас так тряслись руки, что мы едва смогли поднести спички к своим сигаретам»39. Хотя у союзников имелся несравнимо больший бронетанковый ресурс, превосходство немецких танков крайне угнетающе действовало на моральный дух союзных войск. Капитан
«Мы все были изрядно испуганы, – писал британский офицер-танкист о ночи, проведенной на хребте Бюргебю во время одного из самых ожесточенных танковых столкновений, – и двое из танка капрала моей группы пришли и сказали, что лучше пойдут под трибунал, чем останутся здесь. Я объяснил, что мы здесь все чувствуем примерно то же самое, но нам никто не предлагает выбора»41. Через два дня, когда один из танков этого офицера был подбит, экипаж выбрался из танка. «Я больше никогда не встречал стрелка и радиста. Их нужно было показать психиатру, и наш врач отослал их в тыл. Эти парни участвовали практически во всех сражениях, где только побывал наш полк, и всем им приходилось покидать подбитый танк с десяток раз, не меньше».
Питеру Хеннеси велели выяснить, что случилось с другим «Шерманом» его роты, который вдруг остановился в нескольких метрах перед ними. Механик-водитель выбрался наружу, поднялся вверх по холму, заглянул в башню и стремглав кинулся назад. «Господи! Там одни мертвецы. Жуткое кровавое месиво»42. 88-миллиметровый снаряд пробил броню танка, рикошетом убил всех в башне и завершил свой путь в спине механика. Через несколько мгновений открылся водительский люк подбитого танка и оттуда показался ошеломленный водитель – единственный выживший член экипажа.
Не только средиземноморские ветераны считали Французскую кампанию ужасным испытанием; многие необстрелянные новички пришли в ужас от такого жестокого крещения огнем. «В Нормандии было множество проблем, а некоторые подразделения британской армии оказались не в лучшей форме, – пишет лейтенант Майкл Керр. – [Они] слишком долго пробыли в Британии, прежде чем пойти в бой»43. Некоторые необстрелянные части не спешили выполнять поставленные задачи с необходимой отдачей: 18 июня один офицер войск СС с недоумением описывал следовавшую за танками британскую пехоту: «Идут как на прогулке: руки в карманах, винтовки за плечами, сигарета во рту»44.
Лейтенант Тони Финукейн считал, что военная доктрина, основанная на артиллерийской и авиационной поддержке, разлагает необходимый пехоте боевой дух. Его собственное подразделение, рассказывал он, шло в атаку, «зная, что при первом же выстреле из “шпандау” можно залечь и проваляться до конца дня. Обойдемся без этих атак, бросков, преследований – кто чересчур усердствовал с этой ерундой, тех обычно накрывали наши собственные 25-фунтовки»45. Финукейн считал, что ответственность за многие проблемы лежала на командирах бригад и дивизий, которые иногда были немногим опытнее своих солдат. «Дело необязательно в том, что дома, на островах, армию плохо подготовили. Скорее в том, что многие старшие офицеры были неопытными, а некоторые вообще считали, что они выше этого, и не проходили обучение».
Трудно себе представить, как тягостен для солдат приказ идти в атаку. Кен Таут описывал, как развивалась обычная танковая атака: «Передние танки мучительно медленно выдвигались к первым заросшим пустырям. Их осмотрительность понемногу передавалась всей колонне, заставляя плестись черепашьим шагом… Утро тянулось; неторопливое движение времени лишь подчеркивалось нашим тряским, десять метров за раз, продвижением вперед, а тем временем мы, словно инкубаторные цыплята, извивались в своих тесных клетках, пытаясь размять затекающие ноги, плечи и зады»46. Офицер уланского полка направил танк прямо в лес, приказав своей роте следовать за ним. Командир следующего танка начал говорить по внутренней связи, забыв выключить перед этим свой передатчик, и вся рота слышала, как он командует: «Водителю взять влево, водителю взять влево!» Последовал ответ: «Но он едет влево, сержант». «Я отлично вижу, что он едет вправо, но я не поеду за этим б***ским прид***ом, это охр***нно опасно!»47