Вторая мировая война. Ад на земле

Хейстингс Макс

Нападение на Пёрл-Харбор с ликованием приветствовали в державах оси. Японский лейтенант Изумийя Тацуро с восторгом записывал «славное известие о воздушном налете на Гавайи»²⁵. Муссолини, не отличавшийся дальновидностью, был счастлив: американцев он, как и Гитлер, считал дураками, их страну – «нацией негров и евреев»²⁶. Но, к счастью для союзников, уязвимости американцев на Гавайях вполне равнялась робость японцев, и в сражениях на Тихом океане все время воспроизводилась одна и та же схема: японский флот добивался заметных успехов, но каждый раз ему не хватало то ли воли, то ли ресурсов, чтобы закрепить этот успех. Адмирал Тюити Нагумо словно сам растерялся при виде успеха своего воздушного флота, уничтожившего за один налет воскресным утром пять боевых кораблей США. Много спорили о том, намеренно ли адмирал упустил возможность нанести второй удар, по цистернам с горючим и ремонтным докам. Если бы он уничтожил доки и цистерны, американский Тихоокеанский флот, вероятно, вынужден был бы отойти к западному побережью США.

Однако недавние исследования показали, что адмирал тут не виноват: зимний день оказался слишком коротким, самолеты не успели бы сделать повторный вылет и возвратиться, и во всяком случае японские бомбы не имели достаточно разрушительной силы, чтобы уничтожить доки. А если бы им и удалось поджечь нефтяные цистерны, запас горючего американцы могли пополнить, направив на Гавайи танкеры из Атлантики. В итоге Нагумо сумел этим нападением испугать, травмировать и возмутить американцев, но отнюдь не подорвал их боевую мощь. Иными словами, эта операция не принесла японцам выгоды, но сильно навредила.

Много месяцев Уинстона Черчилля тревожила перспектива нападения Японии исключительно на европейские колонии в Азии: тогда Британии пришлось бы иметь дело с новым врагом, а США так и не стали бы полноценным ее союзником. Гитлера преследовал аналогичный страх, что Америка вступит в войну против Германии, а Япония останется нейтральной. Он считал, что после уничтожения России ему предстоит сражаться с Рузвельтом. В декабре 1941 г. Гитлер предоставил Японии действовать и даже надеялся, как это ни странно, что флот Хирохито сокрушит ВВС Америки. Через четыре дня после Пёрл-Харбора Гитлер довершил свою глупость, объявив войну Соединенным Штатам и тем самым избавив Рузвельта от головной боли: президент опасался, что конгресс не поддержит его желание открыто действовать против наци. Джон Стейнбек писал другу: «Это нападение, даже если оно принесло противнику тактический выигрыш, обернулось для него поражением, поскольку страна объединилась против общего врага. Но мы потеряли много кораблей»²⁷.

В 1941 г. Ladies Home Journal опубликовал поразительную серию портретов американцев всех социальных слоев под общим заголовком «Как живет Америка»²⁸. Вплоть до декабря отдаленная угроза войны практически не затрагивала существование этих людей. У кого-то были финансовые проблемы, некоторые даже считали себя бедными, но большинство было вполне довольны своей участью, и тем страшнее стало потрясение, когда после Пёрл-Харбора все привычные правила были сметены, мечты разрушены, семьи разлучены. Издательница этого журнала Мэри Карсон Кукмен написала в декабре послесловие ко всей серии, напомнив о более ранних очерках и о новых обстоятельствах, в которых оказалась страна: «Война меняет условия жизни повсюду. Но народ Соединенных Штатов – замечательный народ: просто удивительно, насколько люди нетребовательны. Они дорожат тем, что у них есть, а ради того, о чем мечтают, готовы упорно работать, не ждут и не просят, чтобы им это дали даром. Мы довольствуемся тем, что имеем, но улучшения должны наступить, обязаны наступить – и они наступят»²⁹.

Как ни банально ссылаться на американскую мечту, но, кажется, Мэри Кукмен точно уловила основное настроение в стране в тот момент, когда Соединенные Штаты вступали в войну. Война обойдется Соединенным Штатам не так дорого, как остальным участникам конфликта, и вызовет экономический бум: из войны Америка выйдет гораздо более богатой, чем вступала в нее. И все же многим американцем казалось это несправедливым: чужая злоба и алчность вторглась в их добропорядочную жизнь, все порушила. Теперь и они, как прежде сотни миллионов европейцев, с тревогой и скорбью провожали родных на фронт и страшились за их участь. Миссис Элизабет Шлезингер описывала уход своего сына Тома в армию: «После Пёрл-Харбора я понимала, что это неизбежно. Я не позволяла себе относиться к этому чересчур лично. Я – лишь одна из миллионов матерей, которые любят своих сыновей и провожают их на войну, мои чувства – такие же, как у всех, а не только мои. Я приняла то, с чем мне придется жить долгие месяцы, если не годы. Том сказал: “А я думал, ты будешь переживать, провожая меня”. Он не знает ни глубины моей тревоги, ни тех бесчисленных мыслей, которые одолевают меня сейчас»³⁰.

Большой вопрос, когда Соединенные Штаты решились бы наконец на активные действия и решились бы вообще. Говоря словами Джона Мортона Блума, «эта война не была крестовым походом. Судьба навязала ее нам в качестве жестокой необходимости»³¹. Население Штатов никогда не видело врага воочию. На его долю не выпали те несчастья, которые обрушились на Европу и Азию, и ни у кого не было желания разделить эти несчастья с другими народами. И хотя Day of Infamy исторг у американцев множество бурных деклараций патриотизма, в большинстве своем американцы негодовали, если им приходилось терпеть хоть малую часть тех лишений, которые выпали на долю большинства народов мира. В начале 1942 г. Артур Шлезингер инспектировал на Среднем Западе армейские базы по поручению Управления военной информации. «Мы только и слышали, что нытье по поводу рационирования бензина, довольно противно это было слышать. Многие открыто критикуют правительство»³².

Но, к счастью для союзников, руководство Соединенных Штатов проявило в этом кризисе и силу воли, и твердый разум. На встрече Рузвельта с Черчиллем в Вашингтоне в конце декабря США было подтверждено предварительное

обещание, данное на переговорах между военачальниками обеих стран: США вступят в войну с Германией. С 1939 г. стратегия США как для сухопутных, так и для морских сил предусматривала вместо прежнего «Оранжевого плана» «Радужный план», в дальнейшем – «Радужный план–5» (Rainbow 5). «Радужные планы» разрабатывались на случай войны на два фронта. В армии раздавались благоразумные голоса: такую войну невозможно выиграть одними только морскими силами, понадобится сформировать и переправить за океан крупные сухопутные подразделения. Адмирал Гарольд Старк 12 ноября 1940 г. писал главе военно-морского министерства: «В одиночку Британская империя не располагает достаточным количеством людей и ресурсов, чтобы одолеть Германию. Потребуются могущественные союзники, которые могли бы поддержать ее и людьми, и боеприпасами и другими поставками». Старк предвидел вероятность того, что в случае нападения японцев англичане потеряют Малайю. Он предлагал начать блокаду Японии, которая полностью зависела от импорта и в этом отношении была крайне уязвима, а затем вести ограниченную войну на Востоке, направив на Запад достаточные наземные и воздушные силы.

Американские начальники штабов понимали, что основная угроза исходит от Германии. Хотя японцы и создали впечатляющих размеров армию и фронт, они не могли напасть на саму Америку или на Англию. Из всех англоговорящих стран в радиус потенциального действия японцев попадала только Австралия, и правительство Австралии возмутил отказ метрополии послать им существенные силы на защиту. В итоге, хотя в общем и целом США действовали согласно принципам, изложенным Старком, главенствующая роль России в победе над вермахтом (чего в декабре 1941 г. никто не предвидел) несколько изменила структуру военных приоритетов Америки. Хотя США и направили в конце концов в Европу достаточно большую армию, она оказалась намного меньше той, которую пришлось бы снарядить, если бы главную роль в одолении Германии вынуждены были играть западные союзники. Соответственно, когда к 1943 г. стало ясно, что Россия выживет и одолеет врага, американское командование сочло возможным направить крупные силы в регион Тихого океана скорее, чем собиралось прежде. Это было удобно не только стратегически, но и политически: в Америке ощущалась гораздо бльшая ненависть к Японии, чем к Германии.

Джеффри Перрет отмечал, что Соединенные Штаты оказались не готовы к Пёрл-Харбору³³, но к войне они были готовы. Это верно по крайней мере в области крупного судостроительства, которое началось заранее: через неделю после налета со стапелей американских верфей сошло 13 новых военных кораблей и 9 торговых. То были первые суда огромной армады, которая уже была запланирована и будет полностью укомплектована в ближайшие два года. Одновременно строилось 15 линкоров, 11 авианосцев, 54 крейсера, 193 эсминца и 73 подводные лодки. Тем не менее правительства Великобритании и США понимали, даже если этого не видели их народы, что придется еще долго ждать того времени, когда сухопутные силы союзников смогут сразиться с германскими армиями на Континенте. А до тех пор на протяжении многих месяцев и даже лет бремя кровавых сражений с вермахтом Россия будет нести почти в одиночестве. И если бы даже союзники отважились на высадку во Франции в качестве отвлекающего маневра, чего требовали американские начальники штабов, все равно до 1944 г. этот десант оставался бы малочисленным.

В конце концов Рузвельт и Черчилль, в отличие от части военачальников, смирились с необходимостью вести второстепенные операции, преимущественно в Средиземноморье, чтобы поддерживать в своих народах ощущение напряженной борьбы. С каждым вступающим в строй самолетом усиливаются бомбардировки Германии. Но Восточный фронт остается основным театром войны, и приоритетной задачей считается материальная помощь России. Вплоть до 1943 г. объем отгружаемых СССР ресурсов был не так уж велик, но и Вашингтон, и Лондон готовы были на любые меры, лишь бы Сталин не заключил сепаратный мир. Страх, как бы русские не потерпели поражение или не вступили в переговоры с Гитлером, преследовал союзников вплоть до конца 1942 г.

Тем временем на востоке Япония перехватила инициативу и развернула превосходящие силы на земле, на море и в воздухе. «Мы, японцы, – обращалась ко всем солдатам Хирохито брошюра, выдаваемая им перед отправлением на войну против западных империй, – наследники 2600 лет славного прошлого, ныне отблагодарим за доверие, оказанное нам Его Величеством Главнокомандующим, поднявшись на борьбу за свободу азиатских народов и свершив великое и благородное дело, которое изменит ход мировой истории. На наши плечи ложится долг свершить реставрацию Сёва [12] , дабы сбылась воля его Императорского Величества даровать мир всему Дальнему Востоку и освободить Азию». Японцы уничтожили часть американского Тихоокеанского флота и наконец-то осуществили свою давнюю мечту – вырвали у американцев Филиппины и смогли овладеть богатыми природными ресурсами Голландской Ост-Индии (современной Индонезии), британских колоний Гонконга, Малайи и Бирмы. За пять месяцев они сломили довольно слабое сопротивление на местах и основали собственную империю. То была самая кратковечная империя в истории, и все же японцам удалось, пусть ненадолго, завладеть огромными пространствами азиатского материка и тихоокеанских островов.

12

Сёва («Просвещенный мир») – девиз правления Хирохито (1926–1989). – Прим. ред.