Вторая надежда или байки электрика
Шрифт:
– Кто, говоришь, приедет-то?
Поднявшись на ноги, я медленно увеличивал пространство между нами. Не сводя с сумасшедшего глаз.
– Известно кто - барина люди. Со Стамеевки!
Нога моя аккуратно перешагнула поваленный ствол. За ней другая. Теперь нас с психом разделяло дерево, да и обувь на месте - бежать станет легче. Стараясь не дёргаться, я медленно отступал. Только сейчас заметив на его груди светлую бирку. Зрение у меня отличное, потому номер 'СТ-327Х' я прочёл без труда.
'Беглый? Вопрос только:
– А барином там Стамеев, разумеется?
– уточнил я, намечая глазом маршрут.
– А как же.
– и дровосек низко поклонился.
– Антон Генрихович, будь он здоров!
При последних словах я вздрогнул. Право подписи в магазинах 'Стамеевъ' имел исключительно собственник, доверенности никому не давая. И десятки раз я лично вручал акты на счётчики низенькому толстячку с неприятными замашками и лысиной. Звали хозяина торговой сети - Антон Генрихович.
Решив не бесить психа, я кивнул головой из солидарности - будь он тоже здрав, мол. Хоть Стамеева и не переносил на дух.
– А ваша деревня как зовётся?
– Иван, казалось, вёл себя совершенно естественно. Указывая пальцем на меня, по-простецки добавил: - Никогда не встречал такого порядка букв.
Я ничему уже не удивлялся. Псих в робе с номерами, который не умеет читать, считая, что живёт в деревне, где дядю Петю сожрали волки, обглодав до 'костушек' а барином сидит олигарх Стамеев... Мать-мать-мать! С какого отделения ты сбёг-то? Для совсем ку-ку?! Почему-то именно 'костушки' добили меня окончательно.
Не желая более испытывать судьбу (а с ней и миролюбие болезного), меня срочно осенило:
– Слушай!.. А я там в подстанции... Кой-чё забыл! Щас найду вот, и...
Развернувшись, я деловито зашагал обратно. Будь у меня вместо ушей вмонтированы локаторы, оба смотрели бы в единственную точку. Напряжённо застыв.
– Про деревню-то не сказали... Губернаторские, что-ль?..
Звучало по-детски обиженно. Не зло, не грубо, без тени агрессии. Словно покладистому ребёнку не досталось мороженого, а он-то так рассчитывал!
– С Горэнерго мы...
– не сдержался я, продолжая топать.
– Местного.
– Не слыхал о такой!
Ответ совсем не удивил. Как и некие 'губернаторские'. Решив покинуть мутного дровосека как можно скорей, я уверенно рассекал жухлую траву. Удивлённый возглас заставил-таки обернуться:
– Ого-го! Не ваши едут?
Взобравшись на поваленный ствол, Иван смотрел в другую сторону. Приложив ладонь козырьком и даже встав на цыпочки. До ушей донесся далёкий, но знакомый звук и я облегчённо выдохнул. А с души будто камень сняли:
'Ну, наконец-то! Вернулись, собаки? Ща я вам...'
Представив, что скажу Василичу (если вообще буду что-то говорить), и как потом доберусь до Макса я остановился, разминая кулаки. Розыгрыши-розыгрышами,
Напряжённо застыв, я слушал звук приближающегося мотора. Отличить движок продукции родины Ильича я смогу где угодно, включая марсианскую пустошь. И в принадлежности не сомневался ничуть.
'Настолько далеко зашли мои парни, что...
– как и Иван, я поднялся на цыпочки, отчаянно щурясь.
– Что не могли они так со мной и уаз не наш! Два уаза...'.
Сквозь деревья мелькнула 'буханка'. Следом ещё одна. Водилы явно спешили, выжимая максимум - завывания двигателей спугнули целый пернатый выводок. Толстая птица, вспорхнув неподалёку, с недовольным квохтаньем пролетела над самой головой. Хлопая крыльями и отчаянно ругаясь, быстро скрылась из глаз. Удивляться встреченному у города глухарю мне было некогда. Совсем некогда.
Наверняка в этом лесу водились и зайцы. Раз свободно порхали глухари, а волки ели дядей Петь, причём до самых 'костушек'... Как необходимые звенья пищевой цепи - готов поспорить даже, что водились. И скорей всего, в великом множестве.
Так вот: у зайцев, если представители их вида могли наблюдать сейчас поляну... Откуда-нибудь из схронов... У зайцев должно возникнуть чувство зависти к конкуренту в беге!
Рванув со всех ног в третий раз (и это за последние полчаса!!!), я отчаянно молился об одном: исчезнуть отсюда навсегда. Сейчас! Вчера!!!...
Потому что из дверей тормознувших 'буханок' посыпались спортивного вида парни в камуфляже. У первых двух (дальше я не смотрел) в руках находились штуки, до боли напоминающие АК-47.
Заседание затягивалось. Сильно, затягивалось. И Всеволоду Арнольдовичу давно уже скучалось: с тоской наблюдая старающихся докладчиков, чиновник с трудом сохранял подобающее выражение лица. Добавив последнюю рожку к чёртику и заштриховав её, он насладился рисунком: чёрт вышел на славу! С поросячьим рыльцем, наглой улыбкой и вообще: весь из себя классический, традиционный во всех отношениях, демонёнок. Как сию минуту выскочивший из глубин ада. Привычку рисовать чертей он приобрёл ещё в студенческие годы на скучных лекциях и оставался верен ей всю свою жизнь.
Вздохнув, несостоявшийся художник перелистнул блокнот, проведя золотым пером бессмысленную линию. Добавил к ней ещё одну... Два штриха не рождали продолжения, и мужчина в дорогом костюме поднял голову, всматриваясь в зал.
Очередной представитель какого-то департамента, отчаянно краснея, возник где-то у входа. Явно волнуясь, прошёл к трибунке с гербом. Трясущимися руками разложил бумаги, поправив галстук. Затем неуверенно начал:
– Уважаемые депутаты, господин губернатор! Позвольте мне...