Вторая попытка леди Тейл
Шрифт:
«Дорогой паразит» — так начать письмо, увы, нельзя.
Выдохнув, я окончательно успокоилась.
«Ваша светлость герцог Ланчестерский, вы единственный, к кому сейчас я могу обратиться за помощью, и смею надеяться, что как друг вы мне не откажете. Мне стало известно, что мать показавшего вчера выдающийся результат абитуриента Татли была обманом вовлечена в неприятности и в скором времени окажется в долговой яме. Вместе с ней туда попадут маленькие дети и наш будущий сокурсник. Я собиралась помочь им, но дядя намерен прямо сейчас забрать меня на Коралловый остров сопровождать Кэтрин, и вмешаться я не успею, поэтому
Деньги…
В банк мне не попасть, перевод не сделать. В мешочке послать почтой не получится, а бежать Ляне слишком далеко. Можно бы написать, что я возмещу, но… достаточно вспомнить божественный фрукт, подаренный Грантом. Упоминание денег ему будет крайне неприятно. А значит...
«Я буду вашей должницей, лорд Грант Эмерсон», — добавила я и подписалась.
Вроде бы недолго сочиняла, да?
Я покосилась на часы.
Коралловый остров славится ярким подводным миром и уникальными мангровыми зарослями. Это заповедник, отделенный от острова нешироким каналом. Там нет городов и поселений, только пансионаты для отдыха на природе, знаменитая Старая башня, на самом деле являющаяся древним маяком, и Стеклянный тупик — созданный магами коридор под водой, чтобы гости пансионатов могли любоваться кораллами и цветными рыбками.
Добираться до него… на карете, а затем переправа паромом. Ехать на юго-запад. Грант на севере, Вудстоки на северо-востоке. Зато на юго-западе живет дядя Гранта! И мы неизбежно поедем мимо…
— Леди, у вас улыбка сейчас…
— Какая?
— Злодейская. Как будто вы прикидываете, как будете господина Освальда лично топить.
— Приблизительно, — хмыкнула я.
В свое время Эдвин, чтобы помешать своему оппоненту к сроку прибыть в парламент и выступить до голосования по принятию нового закона, поступил подло и просто. Причем использовал мои наработки без моего согласия. Они были предназначены для других целей, но, увы, мой бывший муж достаточно умен, чтобы вывернуть наизнанку любое самое хорошее дело. И самый полезный артефакт.
— Ляна, слушай внимательно. Вот эти две полоски бумаги надо налепить на дно кареты, спереди и сзади. Это надо сделать обязательно сейчас, когда пойдешь мимо каретного сарая с письмом. Я пошлю тебя якобы в лавку за ароматной пудрой, без которой откажусь выезжать, а ты…
Подробный план действий Ляна выслушала очень внимательно, повторила быстрым шепотом и кивнула:
— Сделаю, леди.
— Мелани, поторопись! — На пороге возникла тетушка Миневра. — О чем вы тут болтаете? Почему вещи не собраны? Пожалуй, стоит заменить твою горничную на другую девушку, более послушную и расторопную.
Глава 41
Ох, зря тетя с дядей решили так давить на меня. Нет, я все понимаю, сама виновата — раз за разом ломаю их планы, своевольничаю и вообще веду себя неправильно. А тут еще наследство бабушки Глории плывет мимо, как военный эсминец на всех парусах.
При чем тут наследство бабушки? А все просто. Когда-то досточтимая старушка и вдова самого богатого промышленника северной части островов была молодой девушкой и старой девой одновременно. Ее отчим пропил и проиграл наследство и приданое падчериц, а потом повесился, оставив семью разгребать последствия. Глория была старшей из трех сестер,
А сама так и не вышла замуж до двадцати девяти лет. По всем понятиям — старая дева.
А потом на промышленно-магической выставке бабушка в пух и прах разругалась с солидным господином, хозяином самого большого и богатого стенда. Так разругалась и так приложила его собственным изобретением по высокому цилиндру, что через месяц вышла за него замуж…
Их брак был очень счастливым. Но бабушка Глория на всю жизнь запомнила, что такое быть перестарком без приданого. И завещала треть своего состояния той внучке, которая дольше всех останется незамужней.
И моя мама, и Миневра обе вышли замуж рано, до двадцати, поэтому фонд бабушки Глории — если точнее, то прабабушки — остался нетронутым и либо перейдет мне или Кэтрин, либо останется законсервированным для следующего поколения, причем изрядно подросший, ведь банковский процент капает каждый год.
Понятно, почему дядя с тетей так стремятся выдать меня замуж — чтобы Кэтрин, дождавшись двадцатитрехлетия, когда про девушку начинают говорить, что она остается старой девой, получила солидное состояние. Не только по этой причине, конечно.
В прошлой жизни, когда у Эдвина дела пошли в гору, дядя Освальд тоже неплохо устроился — получил теплое местечко в администрации, поправил свои финансовые дела… за счет взяток в том числе.
Но сейчас я начала подозревать, что помимо выгоды имеется что-то еще. Может быть, у Эдвина есть на дядю некий компромат? Это единственное, пожалуй, объяснение, почему осторожные родственнички решились на приворот.
— Тетушка, — я ткнула в Ляну пальцем, — она говорит, что не успеет сбегать за новой жемчужной пудрой. А как я могу поехать в новое общество без пудры?!
— Леди, но у вас есть разные пудры, — понятливо подыграла Ляна.
— Как ты не понимаешь, они уже устарели! Вышли из моды. А это жемчу-у-ужная! Вместо того чтобы препираться, сбегала бы уже сто раз. Пошла! Бегом! — Я нарочно добавила в голос капризных и истеричных ноток.
И сама внутренне передернулась. Дело в том, что когда-то в прошлой жизни дядя записал мою глупую детскую истерику на артефакт и дал мне послушать. Так стыдно и противно мне не было никогда. А сейчас я использовала эти отвратительные визгливые нотки, означающие приближение громкого скандала, осознанно и нарочно.
— Тетя Миневра, что вообще происходит? Мне надо написать родителям? Почему мы так торопимся? С чего вдруг менять горничную, к которой я привыкла? За что вы меня так ненавидите?
Уф-ф-ф, и добавлять, добавлять слез в голос. Дорогие родственники прекрасно знают, что, если все же довести меня до истерики, я могу запросто усесться на кровать, вцепиться в спинку, и тогда скорее Коралловый остров сам ко мне прибежит, чем я сдвинусь с места.
Почему же я таким способом просто не отказалась ехать? Это крайнее средство, его нельзя использовать часто и там, где можно найти другую лазейку, тем более мой план мне нравится больше упрямой истерики.